жизнь старался не походить на своего отца.
- Тогда я буду счастлив и горд приветствовать тебя в нашей семье, Герхард. Я прошу только одного: люби мою девочку и сделай ее счастливой. До тех пор, пока ты будешь делать это, ты будешь иметь мою дружбу, мою поддержку и мою помощь, если когда-нибудь тебе это понадобится. А если нет ...
Леон позволил словам повиснуть в воздухе на мгновение, затем подозвал официанта.
- Будь хорошим парнем и отправь сообщение миссис Кортни. Она в саду с моей дочерью. Скажи им, что можно спокойно вернуться к столу.
***
- Мы остановились в Найроби, чтобы получить разрешение на брак, и через несколько дней отслужили службу в часовне в Лусиме, - сказала Шафран.
- ‘Хор состоял из работников поместья,’ сказал Герхард. - Я думал, что хоры в Баварии хороши, но, Боже мой, эти африканские голоса ... Они звучали как пение ангелов.
-Конечно, именно тогда мой дорогой муж обнаружил, что у него на самом деле два тестя, а не один...
- ‘О, но это слишком даже для тебя, дорогая! - рассмеялась шестой член партии, бывшая секретарша бригадира Габбинса Маргарет Джексон.
- ‘Нет, это правда, - заверил ее Герхард. - Лусима огромная, больше ста тысяч акров.
- ‘Гораздо больше, - пробормотала Шафран.
- Примерно десятая часть его - сельскохозяйственные угодья, и все рабочие - выходцы из племени кикуйю. Но остальная земля остается дикой, и люди, которые живут там, - масаи, которые бродят по стране, пасут скот. Мы с Шафран построили там свой дом, у водопоя, куда животные приходят напиться. Мы назвали его Креста-Лодж, в честь Креста Ран в Санкт-Морице, где мы впервые встретились.
Пока он говорил, Герхард видел, как остальных, как и его самого, соблазняет мысль о частном африканском королевстве, где родилась и выросла Шафран, о мире, далеком от серых, туманных, изрытых бомбежками улиц послевоенного Лондона.
- Пока строился домик, мы жили с Леоном и Гарриет, но я руководил проектом, поэтому часто останавливался на месте, - сказал он. - Однажды утром я проснулся до рассвета, а это одно из лучших мест для наблюдения за дичью, и решил прогуляться. Было довольно холодно, потому что Креста-Лодж находится на высоте около семи тысяч футов, а ночи на этой высоте холодные. Воздух был неподвижен и чист, и самым громким звуком было жужжание и щебетание насекомых вокруг меня.
- За домом есть несколько невысоких холмов, и я направлялся к ним, когда увидел большую темную фигуру, двигающуюся за вершиной холма впереди меня. Было еще не совсем светло, поэтому я остановился, чтобы рассмотреть поближе, и понял, что это слон, огромный самец, приближающийся ко мне. Появились новые фигуры, еще один самец, а затем самки и детеныши, все в одну линию. Двое малышей, придерживая хоботами хвосты своих матерей, трусили за ними.
- Я помню, как меня поразило, с какой нежностью и любовью матери относились к своим детям и как безмятежно стадо двигалось по ландшафту. Но в то же время у меня было такое же, но противоположное впечатление, что это были самые могучие и потенциально смертоносные существа, которых я когда-либо видел. Они были похожи на огромные серые живые танки, топчущие все на своем пути. Я стоял совершенно неподвижно, когда они проходили мимо меня, не более чем в тридцати ярдах, отчасти потому, что не хотел, чтобы что-то нарушало это волшебное зрелище, но также и потому, что думал: “Я не хочу, чтобы этот большой слон разозлился!”
Рассказ был выслушан в тишине и встречен одобрительными улыбками и смехом. ‘На бис! - крикнул Лео Маркс.
Герхард усмехнулся. - Если ты настаиваешь ... Иногда по ночам я возвращался домой после того, как заканчивались строительные работы, потому что, как бы здорово ни было разбить лагерь под звездами, это было не так здорово, как быть с Шафран. Есть две или три главные дороги, которые пересекают поместье. Это не асфальт или что-то в этом роде, но земля плотно утрамбована, так что вы можете ехать на приличной скорости. Однажды ночью я подошел к углу, который огибает рощу, так что с другой стороны ничего не видно. Можно подумать, что это не проблема. Я имею в виду, что на дороге нет других машин. Поэтому я на большой скорости завернул за угол, потому что спешил домой, а прямо посреди дорожки стояла самка носорога со своим детенышем. Она взглянула на меня и пошла по дороге, а за ней по пятам шел ее детеныш. Позвольте мне сказать вам, что огромная, кожистая, жирная задница самки носорога, убегающей от вас, - это не очень приятное зрелище. Но это гораздо привлекательнее, чем вид того же носорога спереди, несущегося в вашу сторону.
- Герхард помолчал и добавил: - В другой раз я въехал в львиный прайд, который устраивал оргию, напомнившую мне несколько берлинских клубов, которые я знал в те дикие дни, когда еще не было нацистов. Но это долгая история и не подходит для респектабельного ресторана средь бела дня.
- ‘Расскажите нам о местном населении,’ попросил Питер Черчилль. - В наши дни в прессе появляются довольно тревожные истории о Кении. Знаешь, эти мятежники ...
- ‘Мау-Мау,’ сказала Шафран.
- Вот и вся компания. У вас там, где вы находитесь, есть какие-нибудь неприятности?
‘Пока нет, слава богу, - сказала Шафран. ‘Мау-мау принадлежат к племени кикуйю. Кикуйю - фермеры, и у нас довольно много людей живут и работают в той части поместья, которая отдана под сельскохозяйственные угодья и плантации. Но в дикой природе, где мы с Герхардом живем, люди - масаи, скотоводы, и они совсем не связаны с Мау-Мау.
- ‘Вождь масаев в поместье Лусима - необыкновенный человек, - сказал Герхард. - Его зовут Маниоро. Много лет назад, когда Леон был молодым армейским офицером, Маниоро был его сержантом. Леон спас ему жизнь.
- Маниоро был ранен в бою с мятежным племенем нанди, - объяснила Шафран. - Мой отец несколько дней нес его на спине, чтобы доставить на священную гору Лонсоне, где жила его мать, чтобы она могла лечить раны Маниоро. Она была целительницей, у нее были удивительные способности, я сама испытала их. С тех пор Маниоро и мой отец считают себя братьями.
- Но
