— Мне пришла одна мысль, дядя, — сказала она тихим, дрожащим голосом.
— Говори, мое дитя. Может быть, сам Бог внушил ее тебе.
— У вас нет сына, которому вы могли бы передать свое имя и громадное состояние. Ведь так?
— Увы! — прошептал генерал. — У меня на минуту блеснула надежда найти его, но эта надежда исчезла навсегда!.. Да, у меня нет наследника, — прибавил он громко.
— Чистое Сердце и его мать, конечно, не захотят ничего принять от вас.
— Я знаю это.
— А между тем мне кажется, что, при одном условии, они согласятся на это.
— Что же это за условие? — быстро спросил генерал.
— Вы жалеете о том, что у вас нет сына, которому вы могли бы передать свое имя. Почему бы не усыновить вам Чистое Сердце?
Генерал взглянул на нее. Она дрожала от волнения, на щеках ее выступил яркий румянец.
— О, моя милая! — воскликнул он, нежно целуя ее. — Твоя мысль очень хороша, но, к несчастью, неосуществима. Я был бы счастлив иметь такого сына, как Чистое Сердце; я гордился бы им. Но ты знаешь, что у него есть мать. Она горячо любит его и, конечно, пожелает сохранить его любовь для себя, а не разделять ее с совершенно чужим ей человеком.
— Может быть, вы и правы, — прошептала Люция.
— Но если бы даже мать его из любви к нему и желания дать ему положение в обществе и согласилась на мое предложение, — материнская любовь не остановится ни перед какими жертвами, мое дитя! — то он сам не принял бы его. Неужели ты думаешь, что такой человек, как он, проведший столько лет в пустыне, среди величественной природы, из-за золота, которое он презирает, и имени, которое ему не нужно, согласится отказаться от жизни, полной тревог, но вместе с тем и глубоких радостей? Разве он променяет прерию на наши города? Нет, Люция, он задохнется в них! Оставим же эту мысль, мое дитя. Он никогда не согласится на мое предложение.
— Кто знает, — сказала молодая девушка.
— Бог свидетель, — горячо воскликнул генерал, — что я был бы глубоко счастлив, если бы это удалось. Но к чему утешать себя несбыточными надеждами? Он откажется и, по-моему, будет совершенно прав.
— А все-таки попробуйте, дядя, — настаивала Люция. — Если Чистое Сердце и откажется, он все-таки увидит, что вы оценили его и не оказались неблагодарным.
— Ты требуешь этого? — спросил генерал, по-видимому, и сам желавший того же.
— Я прошу вас исполнить мою просьбу, — отвечала Люция, обнимая его и стараясь скрыть свою радость и волнение. — Не знаю почему, но мне кажется, что вам удастся.
— Изволь, — прошептал, грустно улыбнувшись, генерал. — Попроси Чистое Сердце и его мать прийти ко мне.
— Я сейчас приведу их к вам! — воскликнула Люция.
Она вскочила с места и убежала.
Оставшись один, генерал опустил голову и глубоко задумался.
Через несколько минут Хесусита и Чистое Сердце вошли к нему в сопровождении Люции.
Генерал поднял голову и, любезно поклонившись им, попросил племянницу удалиться.
Молодая девушка вышла.
В пещере было довольно темно, и так как Хесусита полузакрыла лицо кружевной вуалью, то генерал не мог рассмотреть ее.
— Вы желали нас видеть, генерал, — весело сказал Чистое Сердце. — Как видите, мы поспешили исполнить ваше желание.
— Благодарю вас, мой друг; надеюсь, вы позволите мне считать вас другом? Мне хотелось высказать вам и вашей доброй матери мою горячую благодарность за услуги, которые вы оказали мне и моей племяннице.
— Ваши слова вполне вознаграждают меня за все, — взволнованно отвечал Чистое Сердце. — Я дал обет помогать в беде каждому из моих ближних и, оказывая вам услугу, только исполнил его. Ваше уважение и то удовольствие, которое я испытываю в настоящую минуту, служат для меня самой лучшей наградой.
— А я… мне бы хотелось вознаградить вас иначе.
— Вознаградить меня? — воскликнул Чистое Сердце, вспыхнув от гнева при таком оскорблении.
— Позвольте мне закончить, — поспешно сказал генерал. — Если мое предложение покажется вам неподходящим, вы откажетесь от него. Я желал бы поговорить с вами откровенно, открыть вам свою душу.
— Говорите, генерал. Я слушаю вас.
— Я приехал в прерии с целью предпринять кое-какие розыски. Моя экспедиция, как вы знаете, не удалась: все мои спутники погибли. Теперь, оставшись один, я поневоле принужден отказаться от попытки, которая, в случае удачи, могла бы сделать меня счастливым в те немногие годы, которые мне еще осталось прожить. Бог жестоко карает меня. Все мои дети умерли, — все, кроме одного, которого в минуту гнева и безумной гордости я сам выгнал из дома! Я — старик, но около меня нет никого из близких — мой дом пуст. Я живу одиноко, без друзей, без родных. У меня нет наследника, которому я мог бы оставить — не говорю свое состояние — но свое чистое, незапятнанное имя. Хотите вы заменить мне семью, Чистое Сердце? Хотите быть моим сыном?
На глазах генерала были слезы. Он встал и крепко сжал руку молодого человека.
Чистое Сердце колебался, не зная, что отвечать на такое странное, неожиданное предложение.
Хесусита откинула покрывало. Лицо ее как бы преобразилось от глубокой, восторженной радости. Она подошла к генералу и, положив ему руку на плечо, пристально взглянула на него.
— Наконец! — воскликнула она дрожащим от волнения голосом. — Итак, дон Рамон Гарильяс, вы теперь, после двадцати лет, требуете сына, которого сами же так безжалостно выгнали из дома?
— Что вы хотите сказать? — пробормотал генерал, побледнев как смерть.
— Я хочу сказать, дон Рамон, что я — ваша жена Хесусита, а Чистое Сердце — ваш сын Рафаэль, которого вы прокляли!
— О Боже! — воскликнул генерал, упав на колени. — Прости, прости меня, мой сын!
— Отец! Что вы делаете? Встаньте! Встаньте!
И Чистое Сердце старался поднять рыдающего старика.
— Нет, мой сын! Я не встану до тех пор, пока ты не простишь меня!
— Встаньте, дон Рамон, — кротко сказала Хесусита. — Ваша жена и сын уже давно забыли все. В их сердцах не осталось ничего, кроме любви и уважения к вам.
— О! — воскликнул генерал, обнимая и целуя их. — Это слишком много счастья! Я не достоин его — я был так жесток!
— А я стоил этого, — отвечал Чистое Сердце, — и благодаря тому, что вы наказали меня, сделался честным человеком. Забудем прошлое и будем думать только о счастливом будущем.
В эту минуту в пещеру робко вошла Люция.
Генерал бросился к ней и, взяв ее за руку, подвел к Хесусите, которая нежно обняла ее.
— Дитя мое! — воскликнул он. — Я не могу усыновить Чистое Сердце — он и так мой сын! Бог в своем неизреченном милосердии дал мне счастье в то время, как я уже перестал надеяться на него!
