Ознакомительная версия.
АНЖЕЛЬБЕР поставщик восковых свечей для королевского двора, часовен и церквей
Лавочка, зажатая между двух соседних домов, представляла собой длинное, низкое и темное помещение. С потолка свисали связки свечей самых различных размеров: на широких полках, идущих вдоль стены, были выставлены пучки свечек, связанных дюжинами, а рядом красовались витые свечи коричневого, красного или зеленого воска, которым пользовались тогда вместо сургуча для печатей. Все вокруг пропахло воском, и все предметы были чуть-чуть липкими на ощупь.
Сам хозяин, низенький старичок в огромном колпаке из небеленого полотна, усердно раздувал маленький горн и наблюдал за свечными формами. При виде Беатрисы его морщинистый беззубый рот растянулся в приветливую улыбку.
– Мэтр Анжельбер, – начала Беатриса, – я пришла затем, чтобы уплатить вам долг по дому Артуа.
– Что ж, доброе дело, красавица, доброе дело, наша торговлишка прямо на ладан дышит. Задушили налогами, а налог – это дьяволово изобретение. Если и впредь так пойдет, придется лавку закрывать! – заключил мэтр Анжельбер, вытирая закопченные руки о фартук.
Из дальнего угла комнаты он вытащил какую-то табличку и, озабоченно нахмурив брови, стал вглядываться в ряды цифр.
– Давайте-ка посмотрим, верны ли счета! – буркнул он.
– Верны, верны, – кротко проговорила Беатриса, опуская в черную ладонь старика несколько серебряных монет.
– Эх, побольше бы таких клиентов, тогда дело бы на лад пошло, – рассмеялся старичок, тщательно пересчитав деньги.
Затем добавил с заговорщицким видом:
– Сейчас я вам кликну вашего любимчика. Я им доволен: на работу не жалуется и язык за зубами держать умеет... Эй, мэтр Эврар!
Вошедший на зов мэтр Эврар оказался худым, но крепким мужчиной лет тридцати. Лицо у него было костистое, запавшие глаза в темных глазницах, тонкие губы.
Он хромал, и лицо его временами нервически подергивалось – очевидно, когда он неловко наступал на больную ногу.
Прежде чем попасть в лавчонку на улице Бурдоннэ, он был тамплиером и состоял в командорстве Артуа. После пыток, длившихся двенадцать часов, ему удалось бежать, но эта ночь нечеловеческих страданий, о которых напоминала искалеченная нога, сломила его разум. Он разучился верить и научился ненавидеть. И теперь его удерживала в живых лишь упорная жажда мести.
Если бы не гримаса, искажавшая время от времени его лицо, если бы не тревожный блеск глаз, он мог бы даже показаться в женских глазах не лишенным своеобразного, грубоватого очарования. Вырвавшись из рук палачей, он, как загнанный зверь, укрылся в конюшне при особняке Артуа. Беатриса поместила бывшего тамплиера у мэтра Анжельбера, который его кормил, давал ему ночлег, а главное, избавил от преследований властей, за что Эврар выполнял все тяжелые работы и вдобавок вел счета, помогая взыскивать долги.
Каждый раз, когда в лавчонку заглядывала Беатриса, мэтр Анжельбер под первым попавшимся предлогом удалялся прочь. И удалялся со спокойным сердцем. Если придут покупатели, Эврар сумеет им угодить и пополнить скромную кассу. А вот что касается торговли воском для иных целей, для всяческих колдовских манипуляций, тут мэтр Анжельбер предпочитал держаться на заднем плане – пусть за такие дела несут ответственность другие – словом, он знать ничего не знает, лишь бы денежки шли к нему в карман.
Когда Беатриса и Эврар остались одни, бывший тамплиер схватил Беатрису за руку.
– Пойдем, – шепнул он.
Молодая девушка молча последовала за ним и смело вошла в каморку, задернутую занавеской, – здесь мэтр Анжельбер хранил неочищенный воск, бочонки с животным салом, связки фитилей. Здесь же, на узеньком соломенном тюфячке, затиснутом между старым рундуком и изъеденной сыростью стеной, ночевал Эврар.
– Мой замок, мои угодья, все командорство рыцаря Эврара, – сказал он с горькой иронией, обводя рукой свое мрачное и мерзкое обиталище. – Но все лучше, чем смерть, – добавил он.
Обняв Беатрису за плечи, он притянул ее к себе.
– А ты, – шепнул он, – лучше вечности.
Насколько Беатриса говорила спокойно и медленно, настолько тороплив и непокоен был Эврар.
Беатриса улыбнулась своей обычной улыбкой, и, как всегда, казалось, что она смеется над всем и вся; она не отрываясь глядела на бывшего тамплиера. Всякий раз, когда судьба сталкивала ее с человеком, зависимым от нее, Беатриса испытывала какое-то болезненное сладострастие. А этот человек вдвойне от нее зависел: прежде всего, потому что был беглый, жил на незаконном положении и она могла в любую минуту выдать его правосудию, и еще потому, что молодая красавица стала для влюбленного Эврара подлинным наваждением. С обычной своей невозмутимостью Беатриса не отталкивала жадных рук Эврара, лихорадочно ласкавших ее, и только спокойно сказала:
– Можешь радоваться. Папа умер.
– Да... да... – ответил Эврар, и дикий пламень зажегся в его взоре. – Лекари пользовали его толчеными изумрудами. Хорошенькое лекарство – сразу же прорезает кишки. Кто бы эти лекари ни были, они мои лучшие друзья. Проклятие начинает сбываться, Беатриса. Один уже подох. Рука Всевышнего разит скоро, особенно если ей помогает рука человека.
– А также и рука дьявола, – с улыбкой подхватила Беатриса.
Казалось, она даже не замечает, что он приподнял подол ее юбки. Блестящие от воска пальцы бывшего тамплиера ласкали прекрасную упругую ногу, гладкую и теплую.
– А хочешь помочь сразить еще одного? – спросила она.
– Кого?
– Того, кому ты обязан своей хромотой.
– Ногарэ... – прошептал Эврар.
Он отшатнулся от девушки, и уродливая гримаса несколько раз подряд исказила его лицо.
Теперь уже сама Беатриса приблизилась к нему.
– Если хочешь, ты можешь отомстить, – сказала она. – Ведь он у вас запасается свечами?
Эврар глядел на нее непонимающим взглядом.
– Ведь вы делаете для него свечи? – повторила она.
– Мы, – ответил он. – Такие же точно мы поставляем и в королевские покои.
– А какие они, эти свечи?
– Очень длинные, из белого воска, фитиль мы кладем особый, чтобы было меньше дыма. Берет он у нас также и толстые желтые свечи. Эти свечи он употребляет только в том случае, когда пишет ночами, и выходит их у него в неделю две дюжины.
– Ты точно знаешь?
– Еще бы, ведь мне это рассказал его слуга, который приходит к нам за товаром и забирает сразу по двенадцать дюжин свечей. Мы-то сами ему товар на дом не носим, так просто к нему не проникнешь. Этот пес недоверчив и здорово бережется.
Эврар показал пачки, лежавшие в ряд на полке.
– Видишь, это уже готовая порция, а рядом свечи для короля... Нет, ты только представь себе, что это я, я, – добавил он, ударив себя в грудь во внезапном приступе гнева, – я сам должен изготовлять ему свечи, и при моих свечах он вынашивает в своей голове все эти преступления. Всякий раз, когда мы отправляем ему пакеты, так бы и плюнул туда – жаль только, что у меня слюна не ядовитая.
Ознакомительная версия.
