Ознакомительная версия.
Какая-то мысль мелькнула у Лаис, когда она подумала о двери, но тут же и пропала. Осторожно ступая, она встала так, чтобы видеть краешек черного неба. Вечер в этих краях сменялся ночью мгновенно, без затяжных сумерек, которыми славилась Икария, и вот уже Лаис не могла ничего различить вокруг. У нее даже голова закружилась от этой всепоглощающей темноты!
Она изо всех сил пыталась не вслушиваться в глубокую тишину, нарушаемую лишь искусительным журчанием воды в фонтане, а главное, не ждать каждое мгновение змеиного шипения в стоке для нечистот.
Как же она подойдет туда, чтобы справить нужду? А вдруг змея выползет как раз в это мгновение?!
Лаис вспомнила про темницу кошмаров. Может быть, Херея заключил ее именно туда? Разве бывает что-то еще кошмарней, чем эта каморка?!
Надо отвлечься, успокоиться, в который раз приказала себе Лаис и попыталась подумать о каких-нибудь интересных вещах, которые узнала на матиомах по географии, истории и литературе. Но смогла вспомнить только одно стихотворение, которые они учили на поэтической матиоме:
Любимая пусть дверь не запирает
Меж нежных чресл своих:
Пусть ноги не сдвигает!
Без стука я войду и воцарюсь
В покоях сладостных как властный господин…
Желаю я там царствовать один!
Не запирай, любимая, дверей,
Ко мне, сраженному тобой,
Стань, я молю, добрей!
Двери? Ну конечно! Херея не запер дверь! Лаис не слышала, как он задвинул засов!
Наверное, просто забыл? А может быть, сделал это нарочно, издеваясь, уверенный, что Лаис ничего не заметила? Завтра придет, чтобы выпустить ее, измученную жаждой, окоченевшую, едва держащуюся на отекших, израненных ногах, — и с ехидной насмешкой сообщит, что дверь-то всю ночь оставалась открыта, вполне можно было выйти и напиться, поспать на гладко отесанных каменных плитах, накаленных солнцем и не успевающих остыть за ночь, погреться на утреннем солнышке, побегать, чтобы поразмяться, — а потом вернуться в темницу и принять вид несчастной страдалицы.
Ну что ж… еще неизвестно, кто над кем посмеется!
Лаис осторожно сделала несколько шагов, нащупала дверь и попыталась сдвинуть ее с места. Один миг казалось, что она ошиблась — Херея запер дверь, а девушка просто не слышала грохота засова, — и разочарование оказалось таким страшным, что Лаис чуть не зарыдала, однако затем тяжелая дверь потихоньку поддалась — и вот уже образовалась щель, достаточная, чтобы Лаис могла выскользнуть наружу.
Снаружи оказалось куда теплей, чем в темнице: наверное, нагретые за ночь плиты двора действительно отдавали солнечный жар. Да, несколько часов здесь будет очень тепло, можно найти уголок и спокойно поспать, но сначала — напиться вволю!
Лаис пошла на звук, и скоро ее глаза, быстро привыкающие к темноте, различили маленькое округлое углубление, выдолбленное в стене. Видимо, в камне крылся источник — таких естественных крошечных водопадов в Коринфе и его окрестностях было много, на радость хозяевам, во владениях которых они струились! — и наполнял чашу, которую его же капли выдолбили в скале.
Лаис напилась с наслаждением, какого не испытывала, казалось, никогда в жизни, потом обмыла этой чудесной водой все тело и горевшие от острых камушков ступни. Сразу стало настолько легко и хорошо, что она даже тихонько засмеялась от счастья.
Посмотрела в небо, на котором уже начали проступать узоры ночных созвездий, и вспомнила, как Никарета рассказывала на одной из матиом, что созвездия на небе расположила именно Афродита, а потом научила Гермеса, бывшего в ту пору ее любовником, бродить по их тропам. Больше всех Гермесу понравилась одна звезда, которую было видно только на утренней или вечерней заре, и он назвал ее Стилбон, что значит — искра, вылетевшая из солнечного костра… [49]
И вдруг Лаис опустила голову, прислушалась и похолодела: до нее донеслись приближающиеся шаги, отчетливо различимые в ночной тишине!
Херея? Он возвращается?
Зачем? Вспомнил, что не задвинул засов?
— О, распропогибни! — с ненавистью выдохнула Лаис, метнувшись обратно к двери в темницу и пытаясь ее открыть.
Однако ничего не получалось — дверь словно влипла в проем! У Лаис не хватало сил открыть ее. Вернуться в темницу оказалось невозможно!
Может быть, ее спасет, если она смирно сядет у порога и, когда появится Херея, признается ему, что обнаружила незапертую дверь и просто вышла попить? А если Херея пригрозит нажаловаться Никарете, Лаис напомнит: он сам виноват, что не запер узницу!
От этой мысли стало немного легче. Девушка прислонилась к стене, готовая покорно дожидаться Херею, шаги которого все приближались.
И вдруг до Лаис дошло, что это вовсе не его шаги! Евнух двигался легко и почти бесшумно, мягко, проворно ступая, а сейчас звучали шаги тяжелые, увесистые… И Лаис внезапно осознала, что это были шаги нескольких человек! И эти люди идут к ее темнице, причем стараются двигаться в ногу, пытаясь обмануть ее, чтобы она не испугалась и не подняла крик, услышав, что к ней приближается целая толпа!
— Великая Афродита, — прошептала Лаис онемевшими губами, — да ведь они идут с той стороны, где я видела клетки с рабами! Это рабы вырвались на волю и идут ко мне!.. Вырвались? Или их кто-то выпустил? Херея, это он сделал…
Так вот почему Херея не задвинул засов! Он всегда ненавидел Лаис — неведомо за что, наверное, наущаемый Маурой, — и теперь решил ее погубить. А его гневные одергивания Мауры — не более чем хитрость, игра, чтобы успокоить Лаис!
Тогда, в море, на пентеконтере, ее спас Фаний, благослови его боги. Теперь никто не придет на помощь! К утру Лаис просто не будет в живых, а Херее, может быть, даже удастся оправдаться: например, он солжет, что рабы сами каким-то образом вырвались на волю, добрались до темницы и изнасиловали узницу.
Их накажут, их кастрируют… На радость коварному, подлому Херее, который ненавидит их за молодую мощь!
Впрочем, Лаис уже не узнает, что и с кем случится, никогда не узнает…
Вдруг она встрепенулась. Нет, еще не все потеряно! Гибель узницы была бы неотвратимой, если бы рабы застигли ее в темнице, а сейчас, во дворе, Лаис может куда-нибудь скрыться… Вот только куда?!
Какая глупость, ну почему она не огляделась толком вокруг, когда Херея привел ее сюда, к двери темницы?! Нет, вспоминается маленький дворик с высокими тесаными стенами, путь в который вел через невысокую арку. Шаги доносятся из арки, сообразила Лаис. Значит, арка — единственный путь к спасению! Если ей удастся незамеченной проскользнуть во двор, где находятся клетки рабов, оттуда она, может быть, как-нибудь переберется через ограду — и бросится к Никарете, все расскажет, все объяснит — и будет умолять, чтобы ее выпороли, если уж так нужно наказать… Только бы не возвращали сюда, в темницу.
Ознакомительная версия.
