К вечеру нам удалось достигнуть соглашения по основным пунктам. Дон Федя взялся лично помочь Таниным эмиссарам начать вербовку испанских юношей и девушек для работы на Канарах, в ответ на это Татьяна пообещала, что после обучения часть из них вернется в Испанию. И поможет там разобраться с несколькими особо одиозными военными, по которым уже давно заливаются горючими слезами инфаркт, кондрашка и тропическая лихорадка одновременно. А к его величеству Альфонсу Тринадцатому мы временно прикомандируем пару отделений мотомехаников, которые обеспечат не только нормальное функционирование королевского мотоцикла, но и повысят личную безопасность его величества, а то мало ли что. Сам же Альфонс пусть во всем соглашается с англичанами, истово кивает на все их предложения, говорит всякие слова и… не делает ничего. А мы в ответ беремся обеспечить, чтобы Вилли не обращал на эти слова никакого внимания.
К апрелю я взял на себя подготовку спецмотоцикла для участия в гонках – тот, который уже есть у короля, пусть будет запасным. Оставалось еще выбрать время для тренировок с Альфонсом – он приедет к нам на три недели. В благодарность за это, как неофициально сообщил мне Федя, уже принято решение пожаловать мне титул графа Канарского.
– Э-э-э… – задумался я. – Как бы всякие остряки не заменили это на «канальского графа» – а то разбирайся потом с ними. Может, добавите к названию еще пару букв? Пусть будет граф Арканарский.
Потом мы договорились, в какой мере финансирование моих островных проектов будет сочетаться с улучшением финансового положения короля и лично дона Феди. А если кто-то из особо жадных и неуправляемых царедворцев захочет снять свои сливки с финансовых потоков, направляемых нами на Канары, то пусть об этом болит голова не у короля, а у нас. Единственное, что потребуется от его величества, – это не ждать их возвращения с далеких островов во избежание глубокого разочарования.
В конце марта отправилась в отпуск моя благоверная. Правда, в отличие от моего этот вояж не был импровизацией, он готовился давно и по плану. Потому как имеет же право датская принцесса Дагмар навестить свою родину! Сколько можно, она там с четвертого года не появлялась. Ну а попутно не помешает произвести там некие действия по линии охраны материнства… И по неофициальной тоже, кстати.
В настоящее время Департамент охраны материнства и детства находился под официальным патронажем ее императорского величества императрицы-матери Марии Федоровны, а штаб-квартира его располагалась в Аничковом дворце. То есть там сидели сотрудницы, действительно занимающиеся детскими домами, женскими гимназиями и прочим, а от настоящей Танечкиной службы там имелся только филиал. Кстати, дочь Мари и сестра императора Ольга наконец-то вышла замуж за Тринклера, выждав положенный траур по своему безвременно скончавшемуся первому супругу. Впрочем, последние четыре года он вообще никому и никак не напоминал о своем существовании, так что Ольга про изменение своего семейного положения и узнала-то не сразу. И теперь она жила в Георгиевске, где руководила тамошним отделением ДОМа, опять же официальным. Но в отличие от матери ее к настоящим делам никто и близко не собирался подпускать – не тот типаж. А вот Мари давно принимала посильное участие в наших с Танечкой делах, одним из которых и был ее вояж на родину.
В преддверии большой войны нам позарез нужна была база для подводных лодок неподалеку от главных океанских путей вероятного противника. С первого взгляда могло показаться, что это морской путь в Индию вокруг Африки – потому как Суэц-то мы быстро закроем. Но это только казалось, ведь основную поддержку Англия будет получать из Штатов. А значит, подводные лодки должны базироваться не на Канарах, а в Исландии, которая подмандатна (блин, ну и слово!) датской короне.
Там давно занимались китобойством, и вот теперь в связи с общим развитием химической и фармацевтической промышленности в мире спрос на китовый жир, печень и прочее начал расти. А значит, не будет ничего удивительного, если наиболее дальновидные датчане вложатся в это дело, организуют еще одну флотилию, построят несколько баз для нее и пару заводиков по первичной переработке сырья… Упаси господь, никаких русских или даже немцев!
Вот Мари и собиралась в Данию, причем без особой помпы, на своей «Полярной звезде» в сопровождении всего одного легкого крейсера – совсем без эскорта было бы неприлично. Она привезет немножко денег на подачки своим хронически нищим родственникам и чеки на существенно бóльшие суммы – для негласной поддержки определенных устремлений в датских деловых кругах.
На пирсе при прощании я вел себя как Мари перед моим отплытием на Канары, то есть громко шмыгал носом, утирал слезы платочком, потом сморкался в него и в перерывах уговаривал супругу отвечать взаимностью домогательствам не каждого тамошнего принца, а хотя бы через одного. Мари рассмеялась, поцеловала меня и отправилась отдыхать.
А в начале апреля в Питер приплыл испанский король. Первый день он посвятил встрече с Гошей и прочим протокольным мероприятиям, но потом прочно обосновался в Стрельне, где начал обкатывать подаренный ему мной «АРН-Мастер». От «Чемпиона» эта модель отличалась только тем, что имела движок о трех цилиндрах и соответственно возросшей мощности. Естественно, что освоение новой машины шло под моим непосредственным руководством.
Вообще говоря, король мне понравился. Правда, поначалу он показался излишне чопорным, но спустя несколько тренировок это прошло без следа.
Перед приездом испанского величества я навел о нем справки – как в своем ноутбуке, где нашелся реферат про Испанию начала века, так и у наших дипломатов, видевших его лично. Картина оказалась стандартной. То есть написанное в реферате очень слабо соотносилось с мнением очевидцев, а все это вместе противоречило тому, что увидел я. Правда, реферат писался на основе беллетристических поползновений некоего Бласко Ибаньеса, в которых тот лил грязь на своего монарха, а заодно и на Вилли. Так что я озадачил Танечку поискать компромат на этого типа с матерной фамилией, а если найдется мало – то и создать, чтобы в нужный момент можно было капитально смешать с дерьмом уже его.
Альфонс оказался вполне вменяемым молодым человеком, вовсе не склонным к экзальтации, как про него писал будущий Танечкин клиент, и не снобом, как про него говорил один наш сотрудник МИДа. А кроме этого, у него обнаружился несомненный талант гонщика. Начни он тренировки пораньше, с детства, и вполне мог бы получиться уникум типа Шумахера или, если брать мотоциклистов, то Росси. Но и сейчас он после недельных тренировок под моим руководством представлял собой очень серьезного пилота. А первое, что он спросил при встрече со мной, это умею ли я лечить гемофилию. Дело было в том, что его старший сын страдал именно ею.
