— Сдохни!.. — успел визгливо выкрикнуть вождь. И тут же револьвер Сорви-головы уперся ему в грудь и два раза гулко рявкнул. Злобное лицо Маршиш-хаана из желтого превратилось в бордовое. Черные узкие глазки выкатились из орбит. Он захрипел, оседая на мостовую. На белой манишке выступило кровяное пятно, похожее на большую красную звезду. Тросточка-нож упала следом, шипуче выбив из булыжника искру. Пальцы, украшенные перстнями, заскребли ногтями по булыжной мостовой и скрючились, судорожно замерев. И тут раздался крик, эхом отразившийся от стен гостиницы. Это кричал, удирая, проснувшийся кучер-негр, потерявший во время бега шляпу.
— Ой-ой! Помогите! — орал кучер. — Моего хозяина убили!
Со стороны церковного садика хлопнул выстрел. Кучер на бегу споткнулся и молча ткнулся лицом в мостовую. Но его крик и выстрел всполошил часовых возле правительственного дворца. Они заметались около ворот. Сорви-голова одним прыжком вскочил на козлы и ударил вожжами лошадей. Они неохотно двинулись, явно застоявшись за ночь. Но затем прибавили ход и быстро подвезли коляску к церкви. Из палисадника, держа наперевес винтовки, появились Поуперс и Спейч. Следом Строкер и Шейтоф под их охраной усадили раненого Логаана. Затем выбежала Жориса. Она метнула в сторону Жана восхищенно-влюбленный взгляд, еще не зная, кто был тот, лежащий сейчас неподвижно на мостовой возле гостиницы. Потом в коляску залезли Поль и Леон со своим саквояжем. Последним вышел пастор Вейзен. Подняли над коляской черный брезентовый верх. Сорви-голова хлестнул коней кнутом, и те взяли с места в карьер. Коляска понеслась на мягком резиновом ходу мимо президентского дворца. Оттуда уже выскакивали солдаты охраны, стреляя на бегу. Из коляски по ним дали залп. Несколько солдат упало. Остальные открыли беспорядочный огонь, не понимая даже, в кого они стреляют. Кони неслись вперед, управляемые капитаном Сорви-голова. Он гнал их на восточную окраину города, который, конечно, знал недостаточно хорошо. Но Претория была похожа на большую деревню. Здесь заблудиться невозможно. Жан опасался только кавалерийской погони, что поднимет на ноги пока еще спящий город. Так, собственно, и получилось. Англичане организовали преследование. Правда, разбуженный по тревоге драгунский эскадрон значительно отстал, пока седлал коней. Он стал настигать беглецов уже на самой окраине. Коляска была явно перегружена. В ней, плотно прижавшись, сидело девять человек на коленях друг у друга. Десятым, в качестве кучера, на облучке сидел Сорви-голова. Обе лошади от такого избыточного веса не могли долго держать быстрый темп и замедлили свой бег. На губах у них стала выступать пена — явный признак усталости. Драгуны же, напротив, скакали на отдохнувших за ночь конях. И на каждом из них был всего один всадник. Так что запас времени, данный нашим друзьям, исчерпался очень быстро. Расстояние между перегруженной коляской и драгунским эскадроном стремительно сокращалось. У преследователей к тому же было почти десятикратное превосходство в численности. Широкая, заросшая травой улица, на которой бегство и погоня должны, по всей видимости, перерасти в свою драматическую стадию, выходила на большой загородный пустырь, превращенный оккупантами в свалку. За свалкой находилась оборонительная линия Претории, состоящая из блокгаузов, снабженных пулеметами и орудиями. Как преодолеть это плотное кольцо с тыла на легкой перегруженной коляске десятерым беглецам и двум уставшим лошадям, когда позади их преследует целый эскадрон драгун? Задача, в общем-то, невыполнимая и гибельная для отчаянных смельчаков. Надежда только одна — на внезапное появление у оборонительных сооружений в этот ранний час, когда даже часовые впадают в дрему, а в блокгаузах солдаты спят вповалку. Главное, не разбудить их перестрелкой с драгунами. Сорви-голова оглянулся. Его друзья опустили брезентовый верх и, развернувшись, направили свои винтовки на догоняющих драгун. Те скакали длинной вереницей, и до их авангарда было метров пятьсот. Расстояние это с каждой секундой неумолимо сокращалось, но еще оставалось достаточным, чтобы не потерять мизерных шансов на прорыв. Если только не начнется стрельба с той или другой стороны.
— Не стреляйте! — крикнул Сорви-голова.
Поуперс, Строкер и Фортен повернули головы на голос. Жориса и Логаан сидели на полу коляски.
— А если они начнут первыми? — воскликнул Поуперс.
— Тогда мы пропали! — в тон ему выкрикнул Жан. Он снова повернулся к лошадям и хлыстнул их кнутом по спинам. Лошади из последних сил рванулись вперед между дымящимися холмами мусора. У беглецов здесь появилось преимущество. Вонючий мусорный дым покрыл их своеобразной завесой, скрыв от взора преследователей. Сорви-голова поблагодарил провидение за такой подарок. Дым увеличивал шансы на спасение. И еще им стал помогать легкий утренний ветерок, веющий сзади и сдувающий дым в сторону оборонительных сооружений. До них оставалось не более трехсот метров, когда драгуны, потерявшие из виду беглецов, открыли беспорядочную стрельбу. Чего Сорви-голова опасался, то и случилось. Но они уже влетели в оборонительную полосу, снова подняв верх коляски. Из блиндажей и блокгаузов выскакивали заспанные солдаты и офицеры. Они ничего не понимали. Отовсюду раздавались крики. Началась паническая стрельба. Мусорный дым не давал англичанам сориентироваться в нахождении противника. Где-то послышался голос: "Буры наступают!" По всей линии затрещали винтовочные выстрелы. В серый утренний сумрак запустил длинную очередь ближайший пулемет. В общем, случилось настоящее столпотворение, которое почти всегда происходит при внезапном ночном или рассветном нападении. И Жан решил, что этот, пока неопасный, но шумный концерт, им только на руку. Странно, но коляску, набитую людьми, пока никто не заметил, хотя она мчалась вдоль окопов второй линии обороны. Сорви-голова лихорадочно искал проход, по которому из тыла к передовой линии подтягивают орудия и в наступление идет кавалерия. И вот сквозь дымовую завесу капитан разведчиков заметил неширокую колею, проложенную орудийными колесами между траншеями. Орудия завозили в блокгаузы для прицельной стрельбы по восточной равнине на случай нападения на Преторию какого-нибудь отчаянного бурского генерала. Сорви-голова без колебаний направил туда лошадей. В траншее уже стояли солдаты. Они с удивлением наблюдали, как мимо них промчалась коляска, управляемая офицером. И по этой причине никто из них не выстрелил по ней. Все ждали появления противника с фронта, но не с тыла и на рессорном фаэтоне. Двести метров между второй и первой оборонительной линией кони промчались на втором дыхании и так же беспрепятственно преодолели и передовые траншеи, не вызвав подозрения у стрелявших наугад по воображаемому врагу английских пехотинцев. Им даже в голову не могло прийти, что мягкая коляска, выскочившая в степь через проход в проволочных заграждениях, битком набита бурскими партизанами. Но в этом их вскоре убедили мчавшиеся следом драгуны. Солдаты, тем не менее, сообразили поздно. Да и то не все. Запоздалые выстрелы, пущенные вдогонку, не причинили нашим беглецам никакого вреда. Но драгунский эскадрон решил до конца выполнить свою задачу и завершить погоню. Она уже продолжалась по бескрайнему вельду. Коляска подскакивала на кочках, проваливалась в ямки, вызывая неприятные ощущения у пассажиров и особенно у Жорисы, которую начало тошнить. Словно чувствуя это, Жан выехал на проселок. Коляска пошла мягче, но драгуны неумолимо ее настигали. Опять был откинут верх, и все знали, что боя уже не избежать. Драгунский эскадрон растянулся по степи, смыкаясь и размыкаясь. Но в авангарде на вороном жеребце мчался командир эскадрона — усатый майор, старый вояка и пьяница. Он еще перед самой тревогой хватил полбутылки виски, и хмель все шумел у него в голове, делая его бесшабашным и отважным. Майор вырвался далеко вперед. А с ним еще пятеро молодцов, не желающих отставать от своего начальника. Эти герои, прижавшись к крупам своих коней и, отцепив от мушкетонов карабины, приготовились к решающему броску. Но даже выстрелить ни разу не успели. Из коляски раздался дружный залп. Все шестеро драгун во главе с майором на полном скаку свалились с лошадей, убитыми или тяжело раненными. Их кони по инерции умчались в сторону от дороги. Следующая группа резко затормозила, осадив лошадей, чтобы помочь своему командиру. Снова из коляски грянули выстрелы. Падающие люди, хрипящие кони — все смешалось в одуряющем хаосе смерти. Из второй группы драгун в живых остались только двое. К ним присоединилось еще человек сорок из отставших. Они приподнялись на стременах и открыли по коляске беглый огонь в то время, как еще примерно сорок всадников стали обходить движущийся экипаж с флангов. Пули, визжа, пролетели над головой Жана. За его спиной кто-то глухо, болезненно вскрикнул. Сорви-голова оглянулся. Ком-мандант Поуперс поник головой, упав на руки Строкера и Шейтофа. Левый рукав куртки Тиля возле плеча окрасился багряным пятном. Пастор Вейзен, сидящий рядом, тут же стал перевязывать рану. Фланговые отряды драгун между тем уже скакали почти на одной линии с коляской. Но до них с той и другой стороны было метров двести. И за свою самонадеянность драгуны тут же поплатились. С двух сторон по ним был открыт точный убийственный огонь, сбивший с лошадей еще по десятку всадников. Потеряв почти половину своего состава, оставшиеся в живых решили прекратить преследование такого опасного противника и повернули своих лошадей назад в сторону города. Проводив их взглядом и дав в их сторону для порядка еще несколько выстрелов, наши друзья приветствовали бегство врага радостными криками. Сорви-голова придержал за уздцы вконец уставших лошадей, и коляска размеренно покатила по проселку на восток.
