Ознакомительная версия.
Аскольд заволновался и выступил вперед:
— Хочу предупредить, отец, татары отменные стрелки. Перед штурмом норовят выбить побольше людей.
— Людей надо беречь, — поддержал воевода сына. Потом замолчал, напряженно размышляя о чем-то. Все терпеливо ждали. Наконец, он заговорил опять: — Князь, вели послать гонцов к хану Котяну и в Чернигов к Великому князю Михаилу. В одиночку нам такое войско не одолеть.
И опять поднялся Аскольд:
— Надо, чтобы береглись. У татар везде заставы, трудно пройти будет.
Воевода тяжело вздохнул.
— Берегитесь, други, на вас вся надежда. Не придет помощь — трудно нам будет. Еловат, дам тебе еще людей, пусть кузня работает день и ночь.
— Все уже сделано, — улыбнулся кузнец. — Люди сами пришли.
— Добре. Тогда за дело.
Козельчане стали расходиться. Когда осталось несколько самых доверенных человек, Аскольд снова подал голос.
— Я все думаю о том, что сказал Топорок. Дозволь, отец, проучить нехристей! Они считают, мы до утра почивать будем, ждать ихнего толмача. А сами в это время ворвутся в город. Надо им встречу по дороге устроить! — юноша торжествующе посмотрел на отца.
— Правильно! Ладом сказал, — поддержал друга Добрыня, до этого сидевший молча.
Воевода ответил не сразу. Хмурил лоб, теребил бороду.
— Быть по-твоему, сынок. — Он поднял глаза. — Но смотри, чтобы сам в ловушку не попал.
Когда густые сумерки окутали землю, с крепостной стены над воротами тихонько спустился на веревке человек. Бесшумно коснувшись земли, он тотчас прилег и стал прислушиваться. Кругом было тихо. Тогда человек поднялся и осторожно двинулся вдоль дороги. Отойдя довольно далеко от города, он огляделся и, не заметив ничего подозрительного, быстро направился обратно.
Вскоре ночную мглу разрезал громкий кошачий крик. Ему ответили сверху. Мяуканье снизу повторилось. Створки ворот тонко скрипнули, приоткрывшись. В образовавшуюся щель стали просачиваться вооруженные воины. Одни занимали позицию вдоль стены, другие, с тяжелыми кожаными мешками за спиной, уходили по дороге. Вскоре все снова стихло.
Через некоторое время со стороны лагеря противников послышались приглушенные голоса и шорох. Из темноты, сбившиеся плотной толпой, приближались люди. Их было много. Не дойдя шагов тридцать до крепостных ворот, они остановились. От толпы отделился человек. Подойдя вплотную к воротам, он приставил к ним ухо и прислушался. Изнутри доносилось едва слышное похрапывание — видимо, безответственный страж заснул на посту. Тогда остальные неслышно двинулись к воротам и без лишней суеты принялись за работу. Вот уже размотаны веревки и «кошки» с легким звяканьем зацепились за крепостные стены. В мгновение ока несколько человек оказалось наверху. Раздался приглушенный крик совы, и на стену полезла очередная партия. Другие толпились у ворот, поблескивая оружием. Еще миг — и они ворвутся в сонный город…
И вдруг наверху вспыхнул факел, другой — и вот уже все крепостные стены усыпаны огнями. Послышались вопли татарских воинов, попавших наверху в ловушку. И одновременно сотни огней замелькали в поле, позади отряда, превратившись в сплошную огненную реку. Татары у стены заметались и, поняв, что это западня, решились на отчаянный шаг. Они бросились к веревкам и стали карабкаться наверх в надежде, что сумеют там одолеть врага. Урусы рубили веревки, и нападающие с громкими криками валились на головы сородичей, которые безуспешно пытались открыть ворота. Ужас обуял татар. Побросав оружие, они повернули назад, становясь легкой добычей. Не успела затихнуть эта битва, как ворота распахнулись, выпуская большой конный отряд. Всадники вели на поводу оседланных лошадей. Воины, которые только что рубились с врагом, вскакивали на коней, и отряд понесся вслед убегающим татарам.
Гуюк-хан молча сидел в шатре у очага, глядя, как огонь пожирает сухие ветки. Вокруг стояли несколько воинов. Все ждали, когда прибудет посланец с вестью о взятии города. Тогда хан отправится туда, чтобы продиктовать урусам свою волю. Он не сразу понял, что происходит, когда в шатер ворвался какой-то человек и, забыв всякие приветствия, дико завопил:
— Беги, хан, урусы!
Из глубины лагеря доносились вопли и звон мечей. Шла отчаянная рубка. Птицей взметнувшись в седло, хан поскакал прочь. За ним бросились остальные.
Урусы не стали долго преследовать врага. Вскоре крики за спинами Гуюк-хана и его свиты стихли, и только мерный топот коней тревожил спящие дубравы…
Несмотря на глубокую ночь, город встречал победителей ликующими криками. Но Аскольд не стал задерживаться. Он тихонько выскользнул из бурлящей толпы и направился к княжескому дому. В окнах мелькали огни, но особенно дорого юноше было крайнее окно на втором этаже. Подобрав с земли камешек, Аскольд встал в седле, схватился за край ограды и, подтянувшись на руках, оседлал остроконечные зубья. Умостившись меж них поудобнее, бросил камешек в заветное окно. Оно отворилось.
— Кто там? — испуганно донеслось оттуда.
— Всеславна, любимая, это я!
— Безумный, иди отдыхай! — музыкой прозвучал в ушах Аскольда нежный девичий голос.
— Хорошо, радость моя! Завтра увидимся! — повиснув на руках, юноша оттолкнулся от ограды и ловко вскочил в седло. Всю дорогу домой повторял про себя последние слова Всеславны: «Осторожнее, милый!..»
Утром по городу пронесся радостный слух: татары ушли. Действительно, ночная вылазка козельчан напугала Гуюк-хана. Он ругал себя, что хотел добыть легкую победу, и не стал дожидаться застрявшего где-то Менгу. Собрав сильно поредевший отряд, он решил отойти к своим.
А Менгу был в ярости. Этот презренный шакал Гуюк решил вырвать победу из его рук и преподнести ее Батыю! Именно поэтому он, точно лиса, снялся с места и ушел, не дождавшись его, Менгу! Военачальники отлично понимали своего хана: из-под носа ушла богатая добыча, а главное — награды, которые ждут победителей. А они теперь вынуждены стоять и ждать неизвестно чего у небольшой речушки, среди голых холмов.
— Приведите уруса! — Хан скрипнул зубами.
Воины приволокли пленного — пожилого седого человека. По его загорелому обветренному лицу стекала тонкой струйкой кровь.
— На колени! — рявкнул толмач.
— Спроси его, — приказал хан, — есть ли поблизости другие города, кроме Козельска?
Толмач перевел. Мужик молчал. Тогда стоявший сзади воин коротким отрывистым взмахом плетки хлестнул смерда. Тот вздрогнул всем телом и наклонился еще ниже. На прилипшей к худому телу рубахе показалась кровь.
— Говори, — сквозь зубы прошипел толмач. Воин снова замахнулся.
Ознакомительная версия.
