— Если только… — повторил Мордаунт, лицо которого засияло злобной радостью от слов Кромвеля.
— Если только эта фелука со всем своим снаряжением не пригодится вам для личных целей.
— О милорд! Милорд! — воскликнул Мордаунт. — Бог отметил вас своим перстом и одарил взглядом, от которого ничто не может укрыться.
— Вы, кажется, назвали меня милордом? — смеясь, спросил Кромвель. — Это не беда, когда мы с глазу на глаз, но остерегайтесь, чтобы это слово не вырвалось у вас перед нашими дураками пуританами.
— Но разве вы, ваша светлость, не будете именоваться так в скором времени?
— Надеюсь! — отвечал Кромвель. — Но сейчас еще не настало время.
Кромвель поднялся и взял свой плащ.
— Вы уходите, генерал? — спросил Мордаунт.
— Да, — отвечал Кромвель, — я ночевал здесь вчера и третьего дня, а вам известно, что я не имею обыкновения спать три ночи на одной кровати.
— Итак, ваша светлость, вы предоставляете мне полную свободу на эту ночь? — осведомился Мордаунт.
— И даже на завтрашний день, если вам будет нужно, — отвечал Кромвель. — Со вчерашнего вечера, — прибавил он, улыбаясь, — вы достаточно поработали для меня, и если вам надо заняться какими-нибудь личными делами, то я считаю своим долгом предоставить вам для этого время.
— Благодарю вас, генерал. Надеюсь, я употреблю его с пользой.
Кромвель утвердительно кивнул головой, затем опять обернулся к Мордаунту и спросил:
— Вы вооружены?
— Шпага при мне, — отвечал Мордаунт.
— И никто не ожидает вас у дверей?
— Никто.
— Тогда идемте со мною, Мордаунт.
— Благодарю вас, генерал, но длинный путь подземным ходом отнимет у меня много времени, а после того что вы мне сказали, я опасаюсь, что потерял его уже слишком много. Я выйду в другую дверь.
— Хорошо, ступайте, — проговорил Кромвель.
С этими словами он нажал кнопку. Отворилась дверь, так искусно скрытая под обивкой, что самый опытный глаз ее не заметил бы.
Приведенная в движение стальной пружиной, дверь сама закрылась за собой.
Это был один из тех потайных ходов, которые, как сообщает нам история, были во всех негласных обиталищах Кромвеля.
Потайной ход этот пролегал под пустынной улицей и приводил в грот в саду при доме, находившемся на расстоянии ста шагов от того дома, из которого только что вышел будущий протектор Англии.
Приведенный нами разговор подходил к концу, когда Гримо сквозь щель неплотно задернутой занавески увидел двух человек, в которых узнал по очереди Кромвеля и Мордаунта.
Мы уже видели, какое впечатление произвело на друзей это открытие.
Д’Артаньян первый пришел в себя.
— Мордаунт? — воскликнул он. — О, само небо предает его в наши руки.
— Да, — подтвердил Портос. — Выломаем дверь и нападем на него.
— Напротив, — возразил д’Артаньян, — не будем ничего ломать, не будем шуметь. Шум может привлечь народ. Если он находится здесь, как уверяет Гримо, со своим достойным начальником, то где-нибудь поблизости должен находиться отряд солдат. Эй, Гримо! Подойди сюда, да держись покрепче на ногах.
Гримо подошел. Как только он пришел в себя, страх вернулся к нему; он, однако, овладел собой.
— Хорошо, — сказал д’Артаньян. — Теперь влезай снова на балкон и скажи нам, один ли сейчас Мордаунт, готовится ли он выйти или лечь спать. Если он не один, мы подождем. Если он выходит, мы схватим его в дверях. Если он остается, мы влезем в окно. Это вызовет меньше шума, чем если мы станем ломать дверь.
Гримо стал молча взбираться на балкон.
— Стерегите другую дверь, Атос и Арамис, пока мы с Портосом будем здесь.
Оба друга повиновались.
— Ну что, Гримо? — спросил д’Артаньян.
— Он один, — отвечал Гримо.
— Ты уверен в этом?
— Уверен.
— Но мы не видели, чтобы его собеседник вышел.
— Может быть, он вышел в другую дверь?
— Что он делает?
— Надевает плащ и перчатки.
— К нам, сюда! — тихо позвал д’Артаньян.
Портос схватился за кинжал и, забывшись, вытащил его из ножен.
— Оставь в покое свой кинжал, друг Портос, — заметил ему д’Артаньян. — Его не придется пускать в ход. Мордаунт в наших руках, и мы будем судить его по всем правилам. Мы подробно и начисто объяснимся и разыграем сцену вроде той, что была в Армантьере. Но только будем надеяться, что после него не останется потомка и что, покончив с ним, мы разом со всем покончим.
— Тише, — проговорил Гримо, — он сейчас выйдет. Он идет к лампе. Он тушит ее. Потушил, я больше ничего не вижу.
— В таком случае скорей спускайся!
Гримо ловко спрыгнул в рыхлый снег, благодаря чему шума от его прыжка не было слышно.
— Поди предупреди Атоса и Арамиса, чтобы они стали с обеих сторон своей двери, как мы с Портосом стоим здесь. Если они задержат его, пусть хлопнут в ладоши; мы тоже хлопнем, если он достанется нам.
Гримо удалился.
— Портос, Портос, — сказал д’Артаньян, — спрячьтесь куда-нибудь, плечи у вас очень уж широкие, мой друг; нужно, чтоб он их не заметил, когда будет выходить.
— Ах, если бы он вышел через эту дверь!
— Тише! — проговорил д’Артаньян.
Портос так прижался к стене, словно хотел войти в нее. Д’Артаньян сделал то же.
На лестнице явственно послышались шаги Мордаунта. Скрипнуло маленькое слуховое окошко, которого никто не заметил. Мордаунт выглянул, но благодаря принятым нашими друзьями мерам не увидел никого. Он всунул ключ в замочную скважину, дверь отворилась, и Мордаунт появился на пороге.
В то же мгновение он очутился лицом к лицу с д’Артаньяном.
Он хотел было захлопнуть дверь, но Портос успел схватить ручку двери и распахнул ее настежь.
Портос хлопнул три раза в ладоши. Появились Атос и Арамис.
Д’Артаньян двинулся прямо на Мордаунта. Наступая на него грудью, он шаг за шагом заставил его взойти обратно по лестнице, освещенной лампой, которая позволяла гасконцу следить за руками Мордаунта. Тот, впрочем, и не пытался убить д’Артаньяна, так как знал, что потом ему придется иметь дело с его тремя товарищами. Он не сделал поэтому ни одного движения для защиты, ни одного угрожающего жеста. Отступая к двери, Мордаунт оказался прижатым к ней и, должно быть, подумал, что тут ему пришел конец. Но он ошибся: д’Артаньян протянул руку и отворил дверь. Они оба очутились в комнате, где десять минут тому назад молодой человек разговаривал с Кромвелем.
Портос вошел за ним. Он снял лампу, горевшую в передней, и от нее зажег вторую лампу, стоявшую в комнате.
