Ознакомительная версия.
Внезапно ей под руку попался солдатский ранец Пьера – все, что осталось на память от брата. От обоих братьев. Приподнятое настроение сразу потухло. С тех пор как Пьера похоронили на берегу реки Березины, Анжелика не смотрела, что хранилось в ранце, – просто духу не хватало. Теперь же она расстегнула его.
Среди прочего ей попалась бесконечно знакомая и дорогая сердцу вещица – томик поэта Ронсара, который Пьер прихватил с собой на войну из родного дома. Маркиза знала, что пометки на его страницах сделаны еще отцовской рукой. С трепетом взяла Анжелика книгу и, погладив стертую обложку, открыла ее – множество воспоминаний пронеслось в мозгу, вызвав слезы…
Вдруг из самой середины книги выпал сложенный вчетверо листок, помятый и уже желтеющий. Подняв его, Анжелика узнала почерк старого дворецкого Жана, который жил в их замке в Провансе. Чернила в нескольких местах расплылись – над письмом плакали…
Еще не открыв письма, Анжелика почувствовала, как сердце ее упало и все похолодело внутри. Похоже, впереди был новый нежданный удар. Ей хотелось отбросить письмо, зарыться с головой в мягкие пуховые подушки и ничего не знать. Но все же маркиза заставила себя прочесть послание Жана.
С первых же строк она поняла, что ей незачем стремиться в Прованс – там больше ее никто не ждал… «Мне горько писать вам, месье Пьер, но кроме вас теперь уже некому сообщить о том несчастье, которое случилось у нас вчера. Мадам графиня, как вам известно, уже не вставала с постели с тех пор, как узнала о гибели мадемуазель Анжелики. Сообщение же, полученное нами о смерти генерала Александра в Москве, окончательно подкосило вашу матушку. Она умерла в беспамятстве. Мы схоронили ее».
Дочитать до конца Анжелика не смогла – только взглянула на дату внизу. Да, это письмо Пьер получил в начале ноября, сразу после отступления французов из Москвы, и оно конечно же отняло у него все мужество, какое еще оставалось. Их мать умерла в октябре, потеряв всякую надежду на возвращение своих детей. Сердце пожилой дамы не выдержало горя, обрушившегося на нее.
Прижав письмо к груди, Анжелика чувствовала, как ее снова одолевает озноб, на лбу выступила холодная испарина. Она вспомнила, как умоляла ее старая графиня де Траиль не брать Пьера на войну, как уговаривала ее саму не ездить, подождать…
Маркиза не послушала мать. Она думала тогда только о Коленкуре, стремилась к нему, мечтала о нем. Для чего? Чтобы узнать, что он давно уже разлюбил ее и изменяет с вертихвосткой? Ради этого она загубила Пьера, довела до смерти собственную мать…
Не в силах больше сдерживаться, Анжелика села на кровать и, сжав руками голову, закричала… Она кричала от боли, которая разрывала ее сердце. Кричала от отчаяния, душившего ее. От безысходности. Оттого, что ничего, ничего не могла изменить и никакое чудо не поможет ей.
Заслышав этот крик – крик смертельно раненного зверя, прощающегося с жизнью, – в комнату маркизы вбежала Анна Орлова, занимавшая соседние апартаменты. Увидев состояние Анжелики, она кинулась к ней. Маркиза оттолкнула Орлову и, все еще крича, повалилась на подушки – письмо выпало из ее рук. Анна Орлова подобрала его, пробежала глазами и все поняла…
За окном смеркалось. Перестав кричать, Анжелика лежала на постели, устремив вверх взгляд остановившихся почерневших глаз. Спустя некоторое время у нее опять начался жар – подоспевший доктор Шлосс констатировал, что горячечная лихорадка взялась за нее снова. Маркиза металась в бреду. Ни о каком возвращении к французам уже не могло быть и речи.
Генерал Милорадович уведомил Мюрата, что маркиза де Траиль все еще тяжело больна, так что лучше ей пока остаться у русских.
2 декабря остатки главной французской армии ушли за Неман – в Польшу. Преследовавший их Милорадович, вспомнив о великодушии Мюрата при оставлении русскими Москвы, не стал мешать возведению французами переправы и позволил неаполитанскому королю увести войска без боя. Война закончилась.
Глава 9. «Гром победы раздавайся!»
11 декабря в Вильно встречали русского императора. Узнав об изгнании армии Бонапарта, Александр Павлович выехал из Петербурга со всей своей свитой и примчался во временную армейскую столицу за четыре дня. Прямо в дорожных санях император сразу направился к замку генерал-губернатора, где расположился со свитой Кутузов.
Несмотря на сильный мороз, у замка стояла большая группа генералов и офицеров в полной парадной форме, а также выстроенный почетный караул Семеновского полка. Чуть поодаль, обнимая за плечи сына, ожидала княгиня Лиз – легкий ветерок бросал морозные, колючие хлопья на шубу из черно-бурой лисы, укрывавшую ее, и на бархатный с меховой оторочкой капор, окаймлявший красивое, носящее следы грустной усталости лицо княгини – она предчувствовала неприятный разговор с императором и внутренне готовилась к нему.
Едва экипаж императора показался на площади, как фельдмаршал в парадной форме при всех орденах появился на крыльце. Ноги у Кутузова болели – ему трудно было спускаться по обледенелым ступеням, чтобы отдать императору рапорт. Княгиня Лиз, опередив штабных генералов, поддержала старого военачальника под локоть.
– Вот уж благодарствую, матушка, – взволнованно проговорил он. – Обременил тебя, прости.
– Что ты, Михайла Илларионович, – ответила княгиня с улыбкой. – Не бремя мне тебе помочь, долг радостный. Отец мой, доживи он до твоих лет, тоже бы вот так ходил – он ран-то поимел в избытке.
Государевы сани подскочили споро – Александр и его генерал-адъютант князь Волконский вышли. Обняв Кутузова и поздоровавшись с офицерами, император обошел почетный караул. Потом направился к Лиз. С его приближением княгиня опустилась в глубоком поклоне, а Саша Потемкин отсалютовал государю шпагой.
Обняв обоих, Александр тотчас созвал генералов на совет. Он ни словом не попрекнул княгиню Потемкину, попросив только уделить ему время, когда он закончит дела и осмотрит армию. Глубокий же лучистый взгляд императора, которым он окутал ее, сказал Лиз, что тот соскучился и не стоит тратиться на пустые пререкания.
На следующий день в Вильно давали торжественный обед и бал победителей. Как только опустился вечер, весь город озарила иллюминация. Праздничные огни сверкали повсюду, а на сапфировом небосклоне им вторили такие же яркие звезды. Все ночное покрывало, укрывавшее город, казалось вышитым миллиардами бриллиантовых бликов и подпоясалось серебристой лентой Млечного Пути, хорошо видного отовсюду. Пушистый снежный покров расстилался под ногами в свете выплывающей желтой луны.
Перед генерал-губернаторским дворцом, где остановился русский император, раздавался звон бубенцов от саней и скрип многочисленных полозьев – гости прибывали на прием, и вот уже целый час теснились нескончаемой вереницей их экипажи. Из них таким же нескончаемым потоком выходили и поднимались по застланной коврами лестнице люди, завернутые в шубы, епанчи, покрытые военными плащами с пышными меховыми воротниками. Иногда из-под верхней одежды показывался краешек богатого платья, а из-за отогнутого лацкана плаща – орденская лента.
Ознакомительная версия.
