Последний защитник - Эндрю Тэйлор

Феррус получает награду в этот день, полный чудес и радости.

Он опять прокручивает в голове, как молодая леди улыбается ему. Она говорит спасибо. Она дает ему его вознаграждение. Она дает ему пенни.

Феррус переживает это снова, снова и снова.

Я не знаю, как долго пролежал без памяти после нападения. Думаю, недолго, полчаса, не больше, судя по солнцу.

Сознание возвращалось постепенно, урывками. Сначала я почувствовал боль в плече. Потом мне показалось, что кто-то дергает и трясет меня. Я промычал, чтобы этот человек отстал. Немного позже обнаружилось, что у меня сильно болит голова. И еще я хотел пить. Наверное, из-за кляпа во рту.

Моя голова была наполнена топотом множества копыт и скрежетом множества колес. Я находился внутри какого-то экипажа. Я открыл глаза. Надо мной был кусок парусины. Сквозь заплаты и грубую ткань пробивались солнечные лучи.

Я лежал на грубо оструганных досках, от которых воняло рыбой. Запястья и лодыжки были так крепко связаны веревкой, что она врезалась в кожу. Через несколько минут я понял, что руки и ноги привязаны к чему-то, может быть к борту телеги, а потому мои движения скованны.

Поблизости неторопливо, как давние знакомые, разговаривали двое мужчин. Слов я разобрать не мог, но голоса у обоих были спокойные. Я снова закрыл глаза.

Боль в голове смешивалась с болью в плече и конечностях. Меня перестало мутить. Я попытался ни о чем не думать, отогнать от себя боль и страх. Постепенно окружающие звуки переплелись между собой и превратились в резкую музыку, этакую мрачную колыбельную, от которой я снова впал в забытье.

Мансарда представляла собой длинную узкую комнату со скошенным потолком. Над моей головой что-то беспорядочно постукивало. Звук постоянно перемещался туда-сюда по скосу крыши. Птица, наверное, подумал я. Я слышал, как она бегает по черепице.

Голова болела уже не так сильно. Кляп изо рта вынули, что могло означать, что поблизости нет никого, кто способен мне помочь. Я был по-прежнему связан и хотел пить. Плечо болело так сильно, что я не мог им пошевелить. Да вдобавок еще и мочевой пузырь переполнился.

В стене в дальнем конце комнаты имелось маленькое оконце. Через него падал приглушенный свет. Похоже, день уже клонился к вечеру. На полу лежал слой пыли, серой и зернистой. Кроме меня, в помещении никого не было.

Было очень тихо. Меня бросили в углу комнаты. Я упал на бок под тяжестью собственного веса. Шляпа, парик и туфли исчезли. Я смутно помнил, что меня тащили вверх по лестнице и мои голова и ноги время от времени ударялись о стены с обеих сторон.

Услышав, как отодвинулась щеколда, я с трудом принял положение сидя. Дверь отворилась, и вошла молодая, просто одетая женщина. Она походила на служанку в скромном уважаемом доме, но почему-то была босиком. Ее лицо показалось мне странно знакомым.

– Ш-ш-ш, у старухи Крессуэлл длинные уши, – прошептала она. – Я принесла вам попить.

И тогда я узнал ее: да это же Хлорис, шлюха из заведения мадам Крессуэлл, та, что помогла мне сбежать через окно, когда Даррел нашел меня во дворе «Кобеля и суки». Девушка приподняла юбки, встала рядом со мной на колени и поднесла к моим губам деревянную кружку. Там оказалось разбавленное молоко. На вкус оно было кислым, но я испытывал такую жажду, что выпил бы сейчас все, что угодно.

– Где я? – спросил я сдавленным скрипучим голосом.

– А вы как думаете? Во дворе «Кобеля и суки».

– Почему здесь?

– А мне откуда знать? Приказ господина Даррела, а поскольку тот действует от имени герцога, то старуха Крессуэлл и рада стараться.

– А почему ты так странно одета?

– Мы закрыты. Разве вы не слышали? Подмастерья нападают на бордели. Начали в Попларе, а теперь вот и в Мурфилдсе. Мадам Крессуэлл, должно быть, заранее что-то знала.

– Мне нужен горшок.

– Что?

– Хочу помочиться.

Она ухмыльнулась:

– И только? Скромное желание.

– Я не шучу.

Хлорис вышла, оставив дверь открытой. Через минуту вернулась с ночным горшком.

– Развяжешь мне руки?

– Ага, как бы не так. Я разгадала вашу игру, сударь. – Она посмотрела на меня насмешливо. – Пытаетесь обдурить наивную девушку и сбежать.

– Честное слово, не сбегу! – пообещал я, чувствуя, что уже больше не могу терпеть. – Клянусь! А потом ты снова меня свяжешь. Без рук мне не управиться.

– Не беспокойтесь, сэр. Я все сделаю сама.

– Я не могу, ты не должна видеть…

Хлорис аж подавилась от смеха:

– Уж поверьте, меня ничего не испугает. В этом доме мы видели все, что только может предложить мужчина. Обещаю, я буду осторожна. Нежна, как сиделка с младенцем.

– Что ж, отлично. Но, прошу, побыстрее.

Я закрыл глаза. Я чувствовал, как она распустила шнурки и залезла ко мне в штаны. Я услышал, как струя с благословенным шипением устремилась в горшок. Потом, когда Хлорис привела меня в порядок, я открыл глаза.

– Спасибо, – поблагодарил я. – Кошелек у меня в камзоле, в левом кармане, если…

Хлорис уже ощупывала мои карманы.

– Нету, – сказала она разочарованно. – Одна лишь чертова книжка. Ну, ясное дело, разве бы они оставили кошелек.

– Жаль, что не могу тебя отблагодарить.

– Понимаю, – кивнула она. – Вы хотели сделать мне подарок за то, что я вам помогла. И не только сейчас, с горшком, но и прежде, выбраться отсюда.

– Ты читаешь меня, как книгу. Если поможешь мне, даю слово чести, что хорошо заплачу тебе. Золотом, если хочешь.

– Мне и раньше такое обещали.

– Можно и не деньгами, а как-нибудь еще. Проси что хочешь.

Хлорис нагнулась – ее голова была вровень с моей. Она изучающе смотрела на меня своими темными глазами. На переносице россыпь веснушек.

Девушка уже открыла было рот, собираясь что-то сказать, но передумала. Я повернул голову, чтобы лучше ее видеть, и она впервые рассмотрела левую половину моей головы. Без парика и шляпы ничего не скрывало рубцы, синюшную кожу и то, что осталось от уха.

– Я пострадал на пожаре в прошлом году, – пояснил я. – Ну, налюбовалась?

Хлорис покраснела. Слегка нахмурившись, она продолжала обыскивать меня, похлопывая и поглаживая довольно беспристрастно, словно я был лошадью или коровой, а она потенциальным покупателем. Вскоре ее длинные пальцы нащупали у меня в камзоле потайной внутренний карман, где я хранил такие бумаги, которые не мог позволить себе потерять, если бы меня вдруг обокрали.

Там были документы, подтверждающие мои полномочия. Один, подписанный королем, чтобы мне было проще исполнять личные поручения его величества, я получил от господина