Ознакомительная версия.
— Не только неизлечимая внутренняя болезнь мучает самодержца, — вдруг мрачно сказал Гончаров. — Ненавидимый своими подданными, он страдает оттого, что многие добрые его начинания до конца не доведены, что намерение изменить к лучшему жизнь народа не встретило у людей той поддержки, на которую он рассчитывал…
В конце XVIII столетия при всех своих различиях Российская империя и Габсбургская монархия имели немало общих черт. Оба государства входили в число великих европейских держав, располагали обширнейшими территориями, населенными многочисленными народами, находившимися, впрочем, на разных ступенях экономического, общественного и культурного развития. У них был один и тот же жестокий враг, угрожавший их процветанию, не раз начинавший разорительные войны с ними — Османская империя, властители которой всегда исповедовали кровожадную теорию исламского джихада.
В эпоху просвещенного абсолютизма Господь Бог даровал России и Австрии похожих правителей, сумевших найти взаимопонимание, достичь личной дружбы. Иосифа Второго современники именовали «император-революционер», а Екатерину Великую — «философ на троне». Их переписка была регулярной, пространной, они находились в курсе всех дел в обеих странах, обменивались советами по государственному устройству, а иногда критиковали друг друга.
«Если в чем его оправдать нельзя, то это в сем деле: сколько тут перемен было! — писала царица Потемкину. — То он от них все отнимал, то возвращал; то паки (то есть «снова» — А. Б.) отнимал и паки возвращал… О союзнике моем я много жалею, и странно, как имея ума и знания довольно, он не нашел ни единого верного человека, который бы ему говорил, чтоб пустяками не раздражать подданных…»
Старший сын великой императрицы Марии-Терезии, словно бы предчувствуя краткость своего жизненного пути, желал проводить реформы быстро, радикально, оперативно. Зато Екатерина Алексеевна действовала без спешки, исподволь, хитро и осторожно. Она находила русское общество не вполне готовым к восприятию и осуществлению идей западноевропейского Просвещения.
«Пустяки», о которых государыня упомянула в письме к тайному своему супругу, заключались в следующем.
За десять лет правления Иосиф Второй издал шесть тысяч декретов и одиннадцать тысяч новых законов, предназначенных для регулирования всех сторон жизни его подданных. Он отменил жестокие наказания и смертную казнь за большую часть преступлений, ввел принцип полного равенства всех перед законом, отменил цензуру печати и провозгласил политику религиозной терпимости. В 1781 году начал освобождение крепостных крестьян. Ввел обязательное начальное образование для всех мальчиков и девочек. Закрыл свыше семисот монастырей, считая их обитателей бездельниками, не приносящими никакой пользы государству.
Особой любовью императора пользовалось крестьянство. Он был сторонником теории физиократов, утверждавших, что единственным реальным богатством является земля, потому люди, ее обрабатывающие, есть становой хребет любой нации, любого государства, и о них должно заботиться прежде всего. По распоряжению монарха была растиражирована картинка, где он на глазах у удивленной свиты придворных идет в поле за плугом (факт, имевший место во время его путешествия по Моравии — А. Б.).
Наиболее яростное сопротивление эти идеи встретили у венгерского дворянства. Оно не желало расставаться с вековыми привилегиями, и все попытки государя законодательно ограничить эксплуатацию крепостных встречало в штыки. «Царство разума», за которое так ратовал правитель, почему-то не понравилось ни благородному сословию, ни клерикалам, ни чиновникам, ни разночинной интеллигенции.
Как раз на венгерское дворянство Иосиф Второй и жаловался Анастасии при встрече 17 января 1790 года на вилле «Ишл». Несколько дней назад ему пришлось отменить почти все свои нововведения в этой части Священной Римской империи из-за волны бурных протестов. А ведь он мечтал о справедливости: пусть дворяне наравне с другими сословиями платят налоги, а барщина для крепостных не превышает двух дней в неделю, пусть местное самоуправление подчинится правилам центральной власти, а изучение немецкого языка станет обязательным.
Аржанова ничего не имела против знаний в области политики и экономики. Но ее занимали более простые вопросы. Готовится ли австрийская армия к летней кампании 1790 года? Где она планирует наносить удары по туркам? Возможно ли тесное взаимодействие с российскими боевыми частями? Император отвечал утвердительно и говорил, что сам отправится в поход со своими солдатами. В последнем Флора сомневалась. Новая встреча с правителем Придунайской монархии встревожила ее не на шутку. Самочувствие Иосифа Второго явно ухудшилось, хотя он бодрился, шутил и говорил ей комплименты.
Например, он предлагал курской дворянке поступить на службу в австрийскую армию и стать его личным переводчиком тюрко-татарского языка. Ласково глядя на русскую красавицу, монарх обещал ей высокое жалованье и большие привилегии: проживание в походном шатре Его Величества и питание на императорской кухне. Анастасия, смеясь, отвечала, что пока ничем не заслужила подобной чести.
Она бы оценила вторую аудиенцию сугубо положительно. Встреча продлилась на пятнадцать минут дольше, имело место угощение чашечкой кофе по-венски, разговор временами приобретал доверительный характер. Однако покоя Флоре не давало предсказание белого мага. Гончаров дал Иосифу Второму всего два месяца жизни на нашей грешной земле. Десятого января она не поверила ему, точнее, не хотела поверить. Но сегодня подумала, что колдун, наверное, прав.
На прощание император — небывалое дело! — протянул ей руку. Анастасия подала ему свою, и правитель огромной империи, склонившись, прижал к губам ее пальцы. Бесчувственными, точно мраморными, были его губы. Могильный холод проник в сердце Аржановой и сжал его, как клещами. Она с трудом перевела дух и постаралась улыбнуться Иосифу Второму безмятежно и кокетливо. Он сказал, что они, конечно, увидятся через неделю, 24 января, здесь же, но раньше на час. Император приглашает госпожу фон Рейнеке на обед.
Трудно вести себя непринужденно на придворном обеде и в полной мере оценить талант повара. Курскую дворянку злили два рослых лакея, стоявших справа и слева за спинкой стула. Они предупреждали каждое ее движение и руками в белых перчатках наливали вино в бокал, накладывали в тарелку салат, по своему усмотрению меняли блюда, не спрашивая, закончила ли насыщение ими их подопечная.
Иосиф Второй сидел не на стуле, а в кресле, придвинутом к столу. Так ему было легче. Он ел очень мало, часто откидывался на спинку кресла и вытирал лоб, на котором выступала испарина. Видя, что император говорит, прилагая немалые усилия, Анастасия старалась заполнить паузы и развеселить его какими-нибудь рассказами. Забавных историй у нее в запасе имелось множество, и она излагала их одну за другой, забыв о еде, приготовленной на императорской кухне…
Ознакомительная версия.
