Ознакомительная версия.
Евнух многозначительным взглядом указал на Гиеракса и Клеопатру, подошел совсем близко к царю и шепнул ему на ухо несколько слов.
— Хорошо, — сказал Эвергет и после нескольких тихих вопросов мановением руки приказал евнуху уйти.
Смертельно бледный, закусив зубами нижнюю губу, смотрел он неподвижно в землю.
Воля его исполнилась! Публия Корнелия Сципиона больше не было в живых. Теперь его честолюбие могло беспрепятственно достигнуть заветной цели, и все-таки он не чувствовал радости и не мог победить глубокого отвращения к самому себе. Сжав кулак, он ударил себя по лбу. Теперь он стоял лицом к лицу с первым убийством.
— Что тебе сообщил Эвлеус? — спросила Клеопатра. Она, пожалуй, впервые видела своего брата в таком напряженном состоянии; но он не слыхал ее, и только когда она громко повторила свой вопрос, пришел в себя, смерил ее с головы до ног мрачным взглядом и, опустив свою руку ей на плечо с такой силой, что она с легким криком подогнула колени, спросил тихо и многозначительно:
— Достаточно ли ты сильна, чтобы услышать нечто страшное.
— Говори, — прошептала она, прижав руки к сердцу и не спуская глаз с его губ.
Ее мучительное желание узнать скорей все как бы связало ее с ним одними узами. Он же, желая порвать эту цепь, отчеканивая слова, своим низким голосом с расстановкой произнес:
— Публий Корнелий Сципион Назика умер.
Бледные щеки царицы при этих словах покрылись ярким румянцем, и, потрясая в воздухе маленьким кулаком, она воскликнула с сверкающими глазами:
— Я предвидела это!
Эвергет отступил на шаг от сестры и сказал:
— И оказалась права! Самые страшные из богов — женщины.
— Ты убедился в этом? — спросила Клеопатра. — Разве я поверила, что вчера римлянина удержала от ужина зубная боль и сегодня не позволила ему прийти ко мне? Нужно ли повторять, что от этого он и умер? Теперь скажи откровенно — моему сердцу радостна эта весть, — где и как окончил свой жизненный путь преступный лицемер?
— Его ужалила змея, — промолвил Эвергет, отворачиваясь от сестры. — Это случилось в пустыне, недалеко от могил Аписа.
— Он пошел в полночь на свидание в город мертвых? Выходит, начало было гораздо веселее конца!
Эвергет утвердительно кивнул и сурово сказал:
— Его постигла достойная судьба, но я не нахожу в этом ничего веселого.
— Нет? — повторила насмешливо царица. — И ты думаешь, что я не знаю, какие ехидны погубили эту цветущую жизнь? Ты думаешь, я не знаю, кто натравил на римлянина ядовитого червя? Ты — убийца, а Эвлеус с сообщниками тебе помог! Еще вчера сердце мое обливалось кровью, чтобы спасти Корнелия, и лучше бы я тебя отправила в могилу, чем его. Но сегодня, когда я знаю, какую игру вел со мной несчастный, я бы сама на себя взяла это кровавое дело, а теперь оно запятнало тебя. Никакой бог не может безнаказанно так оскорблять и насмехаться над твоей сестрой, как это сделал он! Был, впрочем, еще Эвсторг из Вифинии, который, казалось, умирал от любви ко мне и в то же время желал взять в жены мою подругу Каллистрату. На нем также показали свое искусство змеи и хищные звери. Тебя, сильного мужа, известие Эвлеуса охватило холодным ужасом, а во мне, слабой женщине, оно возбудило неописуемое блаженство. Все лучшее, что есть у женщины, я отдала Публию, а он преступно втоптал мой дар в грязь. Разве я не вправе желать, чтобы с его лучшим достоянием — жизнью поступили бы так же, как он осмелился поступить с моим лучшим — моей любовью? Мне следует радоваться его смерти. Да, теперь закрыты прекрасные глаза, которые умели так же хорошо лгать, как строгие уста — говорить о правде. Теперь не бьется вероломное сердце, презревшее любовь царицы, и для чего, для кого? О милосердные боги!
С последними словами Клеопатра с громкими рыданиями закрыла руками лицо и бросилась к выходу.
Но Эвергет загородил ей дорогу и сказал сурово и решительно:
— Ты останешься здесь до тех пор, пока я вернусь. Соберись с силами, потому что при следующем сегодняшнем событии ты онемеешь, а я буду смеяться.
И он вышел быстрыми шагами.
Клеопатра спрятала лицо в подушках дивана и плакала до тех пор, пока громкие крики и шум оружия не испугали ее.
Ее быстрый ум сразу подсказал ей, что происходит. С дикой стремительностью подбежала она к дверям, но двери были заперты. Казалось, ни стук оружия, ни крики не достигали слуха часового, который мерно ходил взад и вперед перед ее темницей.
Шум, лязг оружия, к которым теперь примешивался бой барабанов и звук труб, становились все громче и громче.
В смертельном страхе подбежала она к окну и посмотрела во двор дворца. В ту же минуту распахнулись двери большого парадного зала, и нестройная толпа вырвалась из него в беспорядочном бегстве; за ней бежали новые толпы в вооружении стражи царя Филометра.
Теперь Клеопатра бросилась к дверям комнаты, куда она прогнала детей, но и те двери оказались заперты.
В отчаянии она снова метнулась к окну, приказывала бегущим македонцам остановиться, угрожала, умоляла, но никто не слышал ее. Вдруг на пороге большого зала она увидала супруга с зияющей раной на лбу, щитом и мечом, храбро отражавшего нападение телохранителей Эвергета.
В страшном волнении бросила она царю несколько ободряющих слов. Казалось, он ее услышал, потому что тяжелым ударом щита сшиб на землю вставшего на дороге телохранителя, сильным прыжком очутился в середине своих солдат и исчез с ними в проходе, ведшем к придворным конюшням.
Как подкошенная, упала царица на колени возле окна, и сквозь туман, охвативший ее сознание, услышала топот лошадей, потом громкие звуки трубы и, наконец, в отдалении торжествующие клики:
— Да здравствует солнце солнц!
— Да здравствует объединитель обоих царств!
— Да здравствует царь Верхнего и Нижнего Египта, бог Эвергет!
При последнем возгласе Клеопатра пришла в сознание и встала.
Снова взглянула она во двор и увидела брата на тронных носилках ее супруга, которые несли важнейшие сановники.
Рядом с телохранителями изменника шли ее собственные филобазилисты и диадохи царя Филометра.
Блестящее шествие покинуло большой двор дворца, а когда она услыхала пение жрецов, то поняла, что потеряла корону. Она знала, куда теперь направился ее вероломный брат. Скрежеща зубами, представляла она себе, что теперь там происходит.
Эвергет велел себя нести в храм Пта, где главные жрецы, застигнутые врасплох, должны были провозгласить его царем всего Египта и преемником Филометра.
Перед ним выпустили четырех голубей, которые должны были разнести весть, что на трон отцов вступил новый правитель! Между молитвами и жертвами царю подали золотой серп, которым, следуя старым обычаям, он срезал колос.
Ознакомительная версия.
