– Я знаю фирму Casio, – наконец сказал он, – и видел их последние суперразработки! Но эти часы обгоняют их минимум лет на пятнадцать – двадцать! Принцип хранения информации на магнитном носителе, правда, уже используется в компьютерах, у Apple например. Но здесь совсем другой принцип – видимо, электронный, да еще в таком миниатюрном виде. это потрясающе! А «космический» дизайн, оформление!.. Откуда это чудо, Юрий Владимирович? Неужели инопланетяне?
Селиванов продолжал любоваться часами и никак не решался вернуть их обратно.
– Да нет, люди работают, – неопределенно ответил Андропов. – А вы все еще «Голос Америки» заглушить не можете. В общем, так, Карп Васильевич, иди! Никаких часов ты здесь не видел, понятно?
– Понятно, – четко, но с видимым сожалением сказал Селиванов и вышел.
– А мне не очень, – проговорил Юрий Владимирович, еще явно сомневаясь. И это понятно – слишком уж фантастичная была новость.
– Подождите, у меня же еще наши деньги есть! И документы! – Как бы вдруг вспомнил я – про телефон и компьютер надо было умолчать, тем более что они хранились в сейфе студии. – Они у меня дома, в сейфе, в пакете!
– Какие такие наши? – с удивлением спросил Андропов.
– Российские, образца две тысячи пятого года. Разрешите, я сейчас привезу?
– Не надо, без тебя справятся. Давай ключи от квартиры и сейфа. Ты пока посиди здесь. – Он нажал кнопку селектора. – Горева ко мне!
Через минуту в кабинет вошел крупный мужчина в штатском.
– Андрей, езжай на квартиру к Артуру Керимовичу, – сказал ему председатель КГБ. – Привезешь пакет из сейфа. Самому содержимое не смотреть! Только быстро и тихо, без шума. Адрес возьмешь у Баталова.
Прошло сорок минут, проведенных в кабинете у Андропова в полном молчании – видимо, говорить он решил, только когда будет уверен на сто процентов в том, что я не лгу. А я в это время серьезно задумался, и что-то внутри у меня перемкнуло. Раньше мне, честно говоря, было плевать на положение в стране – все равно ничего изменить было нельзя. И одним из тех революционеров, которые протестуют, руками машут, а потом в тюрьмах сидят, я быть не собирался. Каждый народ имеет то правительство, какого он заслуживает, и если людям нравится, что их чморят, это их проблемы! Моя задача была – смотаться за бугор, подальше от этой страны дураков, чтобы в спокойствии и удобствах дождаться, когда она станет хотя бы немного похожей на нормальное государство. Но в последнее время, когда у меня появилась небольшая возможность ускорить этот процесс, и во мне заиграло чувство обиды. Я ведь жил в этой стране, среди людей, которые были моими знакомыми, друзьями или родственниками. И они вовсе не виноваты, что родились в СССР. Почему эти жирные, тупые иностранцы (насмотрелся я на них за границей!) имеют право ездить на хороших машинах, кушать нормальную еду, отдыхать на нормальных курортах, а мои родители и друзья – нет?! И уж если от меня будет хоть что-то зависеть – видал я в гробу эту заграницу и удобства!.. Короче говоря, я не в кабинете Андропова сразу из пофигиста превратился в патриота, но именно там (простите за напыщенность) почувствовал свое прикосновение к Истории!
Горев привез пакет, положил на стол и молча вышел. Юрий Владимирович открыл пакет и стал рассматривать содержимое: паспорт, деньги. Взяв в руки карточку Visa, он спросил:
– Что это?
– Индивидуальная денежная карта, – пояснил я, – служит для безналичных расчетов в магазинах, на вокзалах, заправках.
– Не понял. А чем лучше денег?
– Много денег носить неудобно, к тому же их могут украсть, деньги можно потерять. А на карте деньги не пропадут, даже если ее крадут.
– И что, подделать нельзя?
– Нет. ну, почти нет. – Я не стал углубляться в подробности.
Андропов снова нажал кнопку селектора.
– Элькина ко мне, срочно!
Через десять минут в кабинете стоял тучный очкарик с умными еврейскими глазами, в черных бухгалтерских нарукавниках. Он тяжело дышал – видимо, пришлось пешком подниматься по этажам. Андропов положил перед ним тысячную купюру и сказал:
– Присаживайтесь, Игорь Борисович. Посмотрите, где и кто это мог сделать? На год не обращайте внимания – это образец.
Очкарик (наверное, спец по документам) сел за стол, достал из кармана лупу и начал осмотр. После десяти минут разглядывания и ощупывания он удивленно, но уверенно произнес:
– Никто!
– ???
– Даже Федеральный резервный банк Нью-Йорка, самый современный из всех двенадцати американских, не имеет станков для печати таких арбитражных признаков! А цветопеременная краска! А негативный микротекст в виде темных полос со светлым повторяющимся текстом «ЦБР1000». Что за ЦБР такой? Да еще русскими буквами. Такие технологии нам неизвестны. Это технически невозможно! Заявляю вам со стопроцентной уверенностью!
– Технически невозможно?! А что у вас в руках? Ладно, идите, только молчите об этом, – приказал Андропов.
– Что означает аббревиатура ЦБР? – спросил он, когда обалдевший очкарик выкатился из кабинета.
– Центральный банк России.
– Так. – Андропов замолчал, переваривая информацию. – А как ты к нам попал?
– Не знаю, само как-то получилось. думаю, временной пробой. – Я рассказал, как проснулся в Анапе в другом времени.
Андропов задумался, снова внимательно разглядывая меня. Я молчал.
– Да, ожидал новостей, но таких!.. – проговорил председатель КГБ после паузы. – А я, честно говоря, уже рукой махнул на все. У меня ведь болезнь смертельная. – Андропов встал, достал откуда-то графинчик с красным содержимым и налил мне. – Вот, хлебни смородиновой. Мне нельзя, это так, для дорогих гостей держу. Да. Черненко. Горбачев, говоришь?.. Он же из агропрома, его только-только в секретари ЦК выбрали. А Леониду Ильичу, значит, год остался. Десятого ноября… Почему так точно дату помнишь?
– Я тогда в Институте культуры учился, и у нашего старосты свадьбу отменили из-за траура, а по телевизору весь день балет показывали.
– У меня ведь почки почти мертвые, – вдруг сказал Андропов. – Врачи недоговаривают, но я-то понимаю, что мне остался год, от силы два. А ты говоришь, что руководил страной. Как же я до восемьдесят четвертого дотяну? Непонятно.
– Подождите, Юрий Владимирович, а как же «искусственная почка»!
– А что это? – с недоумением сказал Андропов.
– Ну, я не знаю, сейчас этот аппарат уже есть или нет, но в мое время он используется повсеместно. Это прибор для искусственного очищения крови. Больной приезжает два раза в неделю в больницу, где ему делают очистку крови, и он спокойно живет дальше!
– Что, серьезно, есть такой аппарат? – Глаза у Андропова ожили и засветились надеждой. Помолчав минуту, он сказал: – Я ведь давно вижу, что у нас что-то не так. Я за границей был, по работе, в ФРГ, еще лет пятнадцать назад. Когда увидел магазины, полные товаров, посчитал, что это как у нас – спецмагазины! Оторвался от их сопровождения, заскочил в первый попавшийся магазин – там тоже всего вдоволь! Сначала мысль пришла, что, может, талоны какие специальные? Нет, все продается за обычные дойчемарки. Потом подумал, может, цены нереальные? Специально переводчика взял и в город пошел, поговорил с прохожими. Оказалось, простой немецкий слесарь получает две тысячи марок, а килограмм свинины стоит восемь пятьдесят! Соотношение чуть больше, чем у нас, но у нас такой свинины в свободной продаже никогда не было! У меня же по всей стране реальная информация – не то, что у Лени… А пенсии! А больницы! А сервис! Никаких очередей! А производство! Мы же на пятнадцать – двадцать лет по всем параметрам, кроме балета и космоса, отстаем! А главное – у наших людей вообще нет интереса работать! Все только воруют и бездельничают! Совсем распустились! Я думаю, народ прижать надо, распустил его Леня! Воры, взяточники и лентяи совсем бояться перестали!..
– Все на страхе не построишь, Юрий Владимирович, – заметил я, прервав Андропова. – У людей интерес к труду только тогда появится, когда они знать будут, что на себя работают! Да еще и не все потеряно – у вас есть возможность все исправить!
