– Я не сарацин, друг, – сказал Джон. – И приехал на рынок рабов.
Стражник некоторое время смотрел на него, а потом кивнул:
– Проходи.
Джон зашагал по тесным улочкам города, петлявшим вокруг высоких домов, лепившихся друг к другу и полностью заполнявших ограниченное пространство между стенами. Он сразу направился в темный переулок, хлюпая сапогами по грязи, в воздухе висел тошнотворный запах опорожняемых прямо на улицу ночных горшков и гниющего мусора. Мутные ручейки стекали в сторону моря, и Джон подумал о чистых улицах Алеппо. Он прошел в дверной проем, у которого сидел любитель опиума – изнуренный мужчина, остекленевшими глазами смотревший в сторону переулка. Впереди улочка разветвлялась, с двух сторон обтекая узкое здание. Молодая проститутка в прозрачном одеянии, открывавшем красивую грудь, стояла на перекрестке.
– Хочешь хорошо провести время? – спросила она на франкийском, а потом на латыни и арабском.
Джон остановился, и ее накрашенные губы раздвинулись в усмешке.
Джон показал ей медную монетку.
– Как мне найти порт?
Проститутка нахмурилась.
– Там, – ответила она, махнув рукой направо.
Джон бросил ей монетку и пошел дальше по узкой петляющей улице в сторону, которую она указала. По мере того как он приближался к порту, над головой у него начали кружить чайки, кричавшие пронзительными голосами. Улица стала шире, и на смену жалким строениям из дерева и глины пришли высокие красивые дома из белого камня.
Джон вышел на площадь и остановился напротив церкви с высоким куполом. Обойдя ее, он оказался на широкой улице, ведущей к воротам порта. Около них почти вплотную друг к другу стояли тележки, купцы громко расхваливали свои товары, выискивая покупателей, недавно прибывших в Святую землю. Джон увидел на прилавках вино, мечи из дамасской стали, а рядом толпу голодных рабов-сарацин.
Он решительно зашагал налево вдоль пирса, с удовольствием вдыхая терпкий океанский воздух и стараясь поскорее избавиться от отвратительной вони города. Справа у пирса, уходившего в блистающее голубое море и защищавшего порт от волн, стояли корабли. Впереди Джон заметил дюжину грязных пилигримов, которые сходили на берег с заплечными мешками, где лежали их немногочисленные пожитки. Их глаза были широко раскрыты. Джон смотрел на них и вспоминал, как сам прибыл на Святую землю.
– Эй, ты! – позвал Джона солдат с палубы одного из кораблей. – Хочешь вернуться? Мы отплываем в Шербур в конце недели. Заплатишь серебряную монету – и ты на борту.
Джон покачал головой, поколебавшись лишь мгновение.
– У меня здесь дела, – ответил он солдату и зашагал дальше.
Слева, вдоль городской стены, расположились склады и таверны. Джон направился в первую же, что попалась у него на пути – ветхое двухэтажное строение, опиравшееся на соседний дом. Над дверью висела вывеска, которая изображала бойцового петуха и кружку пива. Изнутри доносились громкие голоса, проклятия и смех.
Джон распахнул дверь и оказался в плохо освещенном помещении. Два длинных стола с рядами скамеек по обе стороны перегораживали длинный узкий зал. За столом слева сидели матросы, в большинстве своем итальянцы, судя по языку, на котором они разговаривали. За другим расположились солдаты в кольчугах. У дальнего конца стола громко пела группа германцев. Чуть ближе четверо госпитальеров играли в карты и спорили на франкийском языке. Коренастый мужчина среднего возраста со светлой кожей и темными волосами, с сильным акцентом требовал новую кружку пива. Он был в кольчуге, на поясе у него висел меч, у ног стоял мешок. Одна из служанок принесла ему выпивку, и он сделал большой глоток. Джон сел рядом с ним.
– Ну и как оно, друг? – спросил Джон на английском.
Тот опустил кружку и удивленно на него посмотрел.
– Видит бог, сакс! – взревел он и схватил за руку проходившую мимо служанку. – Еще кружку пива для моего друга.
– Благодарю, – сказал Джон и протянул руку. – Меня зовут Иэн.
– Аэстан, – ответил мужчина, пожимая ему руку. – Как приятно снова говорить на родном языке. Здесь сплошные норманны. – Он кивнул в сторону госпитальеров, сделал глоток из кружки и снова повернулся к Джону: – Что привело тебя в Триполи, друг?
– Я купец, приехал купить рабов.
Аэстан поставил кружку на стол и пристально посмотрел на Джона:
– Ты больше похож на солдата.
– Да, раньше я был солдатом, но нашел более прибыльное занятие.
– Хм-м-м, – проворчал Аэстан. – В таких вещах я не разбираюсь. – Он похлопал по висевшему на боку мечу. – У меня другие таланты. Но в Англии больше не нужны саксы с мечами. – Он сплюнул под стол. – Теперь там заправляют норманны. Я приехал, чтобы найти свой путь.
– И давно ты здесь?
– Несколько дней. Сначала я хочу совершить паломничество в Иерусалим, а потом собираюсь пойти к кому-нибудь на службу. Я слышал, здесь платят неплохие деньги за сражения с сарацинами.
Джон кивнул. Служанка принесла для него кружку пива, он сделал глоток и скривился – пиво оказалось несвежим.
– Не знаешь, кто набирает людей? Армиям нужны рабы. Может быть, я смогу заработать.
– Говорят, князь Антиохии собирает армию. Его зовут Рейнальд.
Джон поставил кружку на стол.
– Рейнальд де Шатийон?
– Да, он. Ты его знаешь?
– Я с ним сражался. Тогда он был мелким дворянином.
– Теперь уже нет. Никто не знает, как ему это удалось, но он стал богатым, как еврей. Он соблазнил княгиню Антиохии, ошеломив ее богатыми дарами. Они поженились, и он стал князем. И он настоящий ублюдок, насколько я слышал.
– Очень похоже на Рейнальда, которого я знал, – пробормотал Джон.
Аэстан сделал еще один большой глоток.
– Я готов сражаться за самого дьявола, если он будет хорошо платить.
Джон улыбнулся:
– За это нужно выпить.
Он уже поднес кружку к губам, когда кто-то грубо схватил его за плечо, и он расплескал пиво.
Над их столом наклонился один из госпитальеров, бородатый краснолицый мужчина, от которого разило дешевым вином.
– Что вы тут замышляете, собаки саксы? – прорычал на франкийском госпитальер.
– Прикуси язык, норманнская свинья, – на английском ответил Аэстан.
Он начал вставать, но Джон положил руку ему на плечо, поднялся на ноги и повернулся к госпитальеру, за спиной которого стояли еще три рыцаря. Все они были вооружены. Джон пожалел, что оставил свой меч в лагере Юсуфа.
– Я работорговец, – сказал Джон на франкийском. – Мы обсуждали дела.
– Работорговец, – невнятно пробормотал рыцарь и посмотрел на кошелек Джона. – Все купцы должны платить налог в порту. – Он протянул руку. – И я этот налог собираю.
Джон не хотел устраивать драку в таверне, поэтому вытащил из кошелька серебряный дирхам. Рыцарь взял монету и принялся ее рассматривать. На ней был отчеканен профиль Нур ад-Дина.
– Сарацинские деньги, – сказал рыцарь. – Здесь они никому не нужны. У тебя есть что-нибудь другое?
– Ничего другого нет.
Рыцарь посмотрел на приятелей и ухмыльнулся:
– Тогда за тобой должок. – И он положил тяжелую руку Джону на плечо.
Джон вздохнул. Похоже, рыцарь по-хорошему не понимает.
– Подожди, – сказал Джон. – Возможно, у меня есть золотая монета франков.
В глазах рыцаря вспыхнул радостный огонь, и он отпустил плечо Джона. Джон засунул руку в кошелек, но вытащил оттуда кулак и ударил госпитальера в лицо, сбив его с ног, так что он рухнул на одного из своих друзей. Двое других полезли на него с кулаками.
– Ты за это заплатишь, саксонская собака, – бросил один из них.
Он собрался нанести удар, но в этот момент из-за стола вскочил Аэстан и врезался в него, сбив с ног.
– Норманнская свинья! – воскликнул Аэстан.
Лицо сакса покраснело, и он заработал кулаками.
Хозяин таверны – толстый местный христианин – бросился вперед и встал между Джоном и четвертым госпитальером.
– Ну хватит, – взревел он и попытался оттащить Аэстана от упавшего рыцаря.
