– Я прошу простить, но нужно ещё время, чтобы приготовить ужин…
– Ничего, мы пока тут поговорим, – успокоил её хозяин.
Потом гетман взял у Беаты свечку и, пока она выходила, успел зажечь четыре больших канделябра, на пять рожков каждый, стоявших вокруг стола. В комнате сразу стало намного светлее, и гетман жестом пригласил Олесницкого подойти ближе. Архиепископ приблизился и, разглядев при свете лежаший на столе лист, не сумел крыть своего удивления:
– Это что, карта?.. Такая большая?
Карта и впрямь выглядела роскошно. С одной стороны, ближе к краю, светло-зелёной краской были обозначены польские земли, дальше, вплотную к ним, гораздо больше места занимала окрашенная в светло-коричневые тона двух оттенков литовско-руська территория, а уже за нею, на розоватом фоне другого края карты, чётко выделялась грозная надпись «Tartaria».
На этом цветном пространстве маленькие замки обозначали города, голубые полоски – реки, а чёрные – основные пути. Из других обозначений бросался в глаза, расположенный возле надписи «Dzike Polie»[190] рисунок орла на щите с короной вверху, причём левее от него был изображён шляхтич в латах, а правее – пленный татарин. И ещё – назначение обоих морских портов, принадлежавших Литве, подчёркивали мастерски нарисованные византийский дромон и ганзейский когг.
Олесницкий наклонился пониже, придирчиво рассмотрел все обозначения и ткнул пальцем в карту.
– Обратите внимание: вот тут, в Силезии, уже год бесчинствуют гуситы. Говорят, у этих еретиков есть даже какие-то очень грозные «вагены»…
Вместо ответа гетман взял с полки другой лист, развернул и молча выложил перед Олесницким. На рисунке был изображён возок, чем-то напоминавший сундук, где, прячась за поднятую на манер щита боковую крышку, еретики через бойницы палили сразу из трёх бомбард. Внимательно рассмотрев рисунок, Олесницкий со знанием дела изрёк:
– Огнестрельное оружие – то страшная сила…
– Это верно, – откликнулся гетман и сразу заговорил о другом: – Только должен напомнить вашей милости, что нам сейчас не про еретиков надо речь вести, а о том, может ли литовская корона попасть в Вильно. На мой взгляд, лучше всего перехватить её по дороге, и всё!
– Это так, – согласился Олесницкий, но тут же скептически пождал губы. – Однако, пане гетман, это нападение на людей цесаря. Считаю, мало кто из наших сторонников решится на такое. Поэтому нам нужен очень надёжный человек, желательно рыцарь, а не просто разбойник…
– Ваша милость, такой человек у меня есть, – уверенно сказал гетман и, отвечая на вопросительный взгляд архиепископа, объявил: – Это рыцарь Шомоши, мой каштелян.
– Шомоши?.. Так, это имя мне известно, – Олесницкий помолчал и после заметного колебания заметил: – Но он же граничар…
Было абсолютно ясно, что для архиепископа граничар – это всё равно что разбойник, и, поняв это, коронный гетман усмехнулся:
– Тут, ваша милость, есть личный интерес…
Однако в чём он состоит, гетман обьяснить не успел, так как двери после короткого предупреждающего стука распахнулись и на пороге возник сам рыцарь Шомоши.
– Пани Беата передаёт, – эти слова Ференц произнёс с удовольствием, – у неё всё приготовлено.
– Это потом, – отмахнулся гетман и, жестом приказав Шомоши подойти к столу, обвёл рукой контуры кордонов Литвы и Польши. – Вот смотри, Ференц, если эти земли мы объединим вместе, то в случае сохранения Унии у нас будет много земли и новых маетков[191].
Упоминание про маеток заставило Шомоши сделать определённое предположение, и он, сразу уразумев, что к чему, заметил:
– То так, пане гетман. Только что именно я могу сделать?
– Очень много, мой рыцарь, очень много… – гетман положил одну руку на плечо Шомоши, а другой показал на сплошную чёрную линию, тянувшуюся до Троков и дальше. – Скажем, можно перекрыть этот шлях, и тогда такой груз, как королевскую корону, незаметно провезти не удастся…
Всё стало более чем понятно. На лице Шомоши отразилось заметное волнение, и он прямо спросил:
– Пан гетман желает, чтобы это сделал я?
– Именно так, мой рыцарь, – гетман снял руку с плеча Шомоши. – И тогда у вас с пани Беатою непременно будет очень хороший маеток…
Шомоши внимательно посмотрел сначала на гетмана, потом на Олесницкого и усмехнулся:
– Ну а если захватить корону не удастся?
Вопрос был весьма уместен, и тогда архиепископ Олесницкий, вмешавшись, вкрадчиво пояснил:
– Между прочим, захватывать её не обязательно. Достаточно только не допустить коронования. Любым способом.
Теперь было сказано всё, и каждый понимал: из-за немалого риска последнее слово – за Шомоши…
* * *
Особый отряд во главе с рыцарем Шомоши обосновался перед заметным поворотом Секежицкого шляха. К тому же недалеко, в лесу, нашлась удобная поляна, рядом с которой журчал небольшой ручеёк. Эти два обстоятельства – поворот шляха и близость воды – подсказали опытному Ференцу, что лучшего места для засады не найти.
На поляне установили шатёр, в чаще, у самого шляха, тайком разместили дозорцев, а сам Шомоши в сопровождении лесовика Скочиляса, пользуясь звериными тропами, вдоль ручья прошёл напрямую к началу дорожного поворота. Там Ференц присмотрел новый выход из лесу, и в его голове возник чёткий план будущих действий.
Если тут посадить пару дозорцев, то при появлении любого всадника они, проскочив напрямую, успеют оповестить отряд раньше, чем те, кто едет шляхом, минуют поворот и выйдут к месту засады. Кроме того, в результате разведки возникла мысль выслать часть отряда по новопроложенной тропе в обход, а значит, получить возможность напасть сзади.
Учёл Шомоши и то, что его люди уже разделились на две неравные части. Меньшую составляли шляхтичи, рыцари, а большую – разбойники Вилька, с которыми тот учинил нападение на заезд. Такое деление непременно обещало удачу, и Ференц сразу же приказал Скочилясу сделать проложенную ими тропу шире, чтобы по ней можно было легко проехать.
А дальше началось томительное ожидание… Сидя у своего шатра, Шомоши в который раз прикидывал все обстоятельства. С одной стороны, приятно вспоминался намёк гетмана на добрый маеток (в том, что при успехе так и будет, Шомоши не сомневался). С другой же стороны, дело могло повернуться совсем не так, как он рассчитывает, и что ждёт тогда его самого, рыцарь тоже прекрасно понимал.
Внезапно в отдалённом углу поляны поднялся гвалт, и возникла непонятная толчея. Сейчас же туда побежала разбойничья «пехота», и Шомоши, решив, что там возникла какая-то ссора, сердито бросил Вильку, торчавшему рядом:
