Ознакомительная версия.
Для нас испытание закончилось. Последними жертвами Артура были его жена и Мордред. Я не хотел на это смотреть и вытащил Кайнвин за порог. Ее брат по просьбе Артура остался в комнате.
– Извини, – сказал я.
Кайнвин пожала плечами.
– Понятно.
– Я все равно не доверяю этому ублюдку, – мстительно проговорил я.
Она улыбнулась.
– Ты – Дерфель Кадарн, великий воитель, а он – Ланселот. Боится ли волк зайца?
– Он боится змеи, – мрачно отвечал я.
Не хотелось идти к друзьям и рассказывать им о примирении с Ланселотом, поэтому я повел Кайнвин по красиво убранным комнатам мимо колонн и бронзовых лампад, свисающих с расписанных охотничьими сценами потолков. Кайнвин нашла дворец великолепным, но очень холодным.
– Как сами римляне, – сказала она.
– Как Гвиневера, – отозвался я.
Мы отыскали лестницу в кухню и через черную дверь вышли в сад, где на ровных грядах росла зелень.
– Вряд ли от этого братства будет толк, – заметил я, когда мы оказались на свежем воздухе.
– Будет, – возразила она, – если все или хотя бы почти все станут блюсти клятву.
– Возможно. – Я замер в смущении, ибо прямо впереди над грядкой с петрушкой склонилась младшая сестра Гвиневеры Гвенвивах.
Кайнвин радостно ее приветствовала. Я и забыл, что они дружили, когда Гвиневера и Гвенвивах жили в Повисе. Женщины поцеловались, и Кайнвин подвела подругу ко мне. Я думал, она сердится, что я предпочел жениться на другой, но Гвенвивах заговорила без всякой обиды.
– Я теперь у сестры огородница, – сказала она.
– Не может быть, госпожа! – воскликнул я.
– Официально никто не поручал мне следить за огородом, – сухо отвечала Гвенвивах, – как и за сестриными собаками, но кто-то должен этим заниматься, а Гвиневера пообещала умирающему отцу, что будет обо мне заботиться.
– Нам очень жаль твоего отца, – сказала Кайнвин.
Гвенвивах пожала плечами.
– Он все худел и худел, а потом его не стало.
Сама Гвенвивах ничуть не похудела; толстая, как квашня, с грубыми красными щеками, в испачканном землей платье, она больше походила на жену селянина, чем на принцессу.
– Я живу здесь. – Она указала на деревянный домик шагах в ста от дворца. – Сестра разрешает мне каждый день работать на огороде, а вечером я должна убираться с глаз долой. Ничто не должно уродовать Морской дворец.
– Госпожа! – возмутился я.
Гвенвивах движением руки попросила меня не продолжать.
– Мне хорошо, – невесело объявила она. – Я подолгу гуляю с собаками и разговариваю с пчелами.
– Приезжай в Линдинис, – сказала Кайнвин.
– Кто же мне позволит?! – притворно ужаснулась Гвенвивах.
– А что? – удивилась Кайнвин. – У нас вдоволь свободного места. Приезжай, мы будем очень рады.
Гвенвивах робко улыбнулась.
– Я слишком много знаю, Кайнвин. Знаю, кто приходит, кто остается, и что они делают.
Мы промолчали, не имея ни малейшего желания выяснять, на что она намекает, однако Гвенвивах явно чувствовала потребность выговориться. Она страдала от одиночества, а Кайнвин была ее старой подругой.
Гвенвивах внезапно бросила срезанную петрушку на грядку и повела нас к дворцу.
– Давайте покажу, – сказала она.
– Уверена, нам не стоит на это смотреть, – заметила Кайнвин, страшась того, что может увидеть.
– Тебе можно, – отвечала Гвенвивах. – Дерфелю нельзя. Считается, что мужчина не может входить в храм.
Несколько кирпичных ступеней вели вниз, к маленькой дверце. Гвенвивах открыла ее, и мы оказались в большом сводчатом подвале.
– Здесь держат вино. – Гвенвивах указала на полки с кувшинами и бурдюками. Дверь она не закрыла, и в темное хитросплетение арок и колонн проникало немного света.
– Сюда, – сказала Гвенвивах и исчезла между колоннами справа.
Мы двинулись следом, медленно, на ощупь, тем осторожнее, чем темнее становилось по мере удаления от двери. Впереди щелкнул засов, заскрипела тяжелая дверь, и на нас дохнуло холодом.
– Это храм Изиды? – спросил я.
– Ты о нем слышал? – разочарованно протянула Гвенвивах.
– Несколько лет назад Гвиневера показывала мне свой храм в Дурноварии.
– Этот бы не показала, – загадочно проговорила Гвенвивах и отдернула черный тяжелый занавес, чтобы мы с Кайнвин могли заглянуть в тайное святилище Гвиневеры. Меня она, опасаясь сестриного гнева, дальше занавеса не впустила, а Кайнвин провела по двум каменным ступенькам в комнату с черным каменным полом. Стены и сводчатый потолок были выкрашены смолой, на черном помосте высился черный трон, а за ним висел занавес цвета воронова крыла. Перед помостом располагался неглубокий бассейн – я знал, что на время церемоний его наполняют водой. Храм почти полностью повторял тот, что Гвиневера показывала мне много лет назад, и очень напоминал заброшенное святилище, которое мы обнаружили в Линдинисском дворце, только был шире и ниже. А еще в него проникал свет – через дыру в потолке, устроенную прямо над бассейном.
– Там стена, – прошептала Гвенвивах, указывая вверх, – выше человеческого роста. Луна в колодец заглядывает, а больше никто. Хитро придумано, правда?
Я предположил, что колодец открывается в сад, и Гвенвивах подтвердила мою догадку.
– Раньше тут был вход, – она указала на замазанную смолой кирпичную кладку, – чтобы припасы заносить прямо в погреб, но Гвиневера приказала его заложить, видите?
Ничего чересчур зловещего в храме не наблюдалось, если не считать черноты, – ни идола, ни жертвенного огня, ни алтаря. Я был скорее разочарован: в сравнении с великолепием самого дворца сводчатый подвал выглядел очень жалко. Римляне наверняка сумели бы устроить покои, достойные богини, Гвиневера же лишь превратила погреб в черную пещеру. Впрочем, трон – черный, высеченный из цельного камня – производил сильное впечатление. Я почти не сомневался, что именно его видел в Дурноварии.
Гвенвивах обогнула трон, приподняла занавес и пригласила Кайнвин зайти дальше. Они пробыли там довольно долго, но когда мы вышли на свет, Кайнвин сказала, что смотреть было особенно не на что.
– Просто маленькая черная комната, а в ней – большое ложе и много мышиного помета.
– Ложе? – с подозрением переспросил я.
– Ложе снов, – твердо отвечала Кайнвин, – как было у Мерлина в башне.
– И все? – не отступал я.
Кайнвин пожала плечами.
– Гвенвивах пыталась намекнуть, что оно используется и для других целей, – неодобрительно молвила она, – но доказать не смогла и признала, что ее сестра ложится там, чтобы получить откровение во сне. Похоже, бедняжка Гвенвивах повредилась умом, – с грустной улыбкой продолжала Кайнвин. – Считает, что Ланселот когда-нибудь к ней посватается.
Ознакомительная версия.
