Ознакомительная версия.
– Герцог-то не гордый, – заговорили в толпе, – не только себя, людей помнит, коими править будет.
– Смотри, глаз не сводит с народа. Добрый, стало быть, хоть и герцог.
Словно в ответ на это, Гуго помахал рукой этим крестьянам и горожанам, видевшим уже не одного короля. И тотчас площадь разразилась восторженными криками, слившимися в одно – желание здравствовать и долго царствовать новому королю.
Гуго поклонился людям, прижав руку к сердцу, и только тогда вошел в собор, горевший свечами, пахнущий ладаном, оглашаемый звуками антифона. За ним, стуча каблуками по мраморному полу и шурша одеждами, потянулась свита – знатнейшие люди королевства и придворные его предшественника.
Впереди, в центре собора, под огромной люстрой из тысячи свечей – возвышение, на нем кресло с рубиновым крестом на спинке, с подушкой на сиденье. Трон! К нему десять ступеней – высота роста человека, чтобы всем было видно. На последней – Адальберон со скипетром и державой, вокруг него епископы.
Гуго подошел к подножию, стал подниматься. В руке его обнаженный меч; холодная сталь клинка блестит ярко, слепя глаза; рубины, смарагды и изумруды на рукояти бросают разноцветные блики на лицо герцога франков. Перешагнув десятую ступень, он остановился и, преклонив колено, положил у ног архиепископа знак силы, что готова защищать Церковь. Церковь в ответ – власть! Но это потом, сейчас надо держать речь. И Гуго, повернувшись к народу, стоявшему в отдалении, за спинами знати и духовенства, громко сказал, обращаясь прежде к епископам:
– Я, герцог Гуго, милостью Божьей избранный королем франков, перед лицом Христа Спасителя и всех святых обязуюсь сохранить долженствующие каждому из вас и церквам вашим канонические привилегии, закон и правосудие. Клянусь, сколь это возможно будет в моих силах, защищать вас с Божьей помощью, как надлежит государю в его королевстве, обязанному заступаться за каждого епископа и каждую его церковь.
Епископы, перешептываясь, не сводя глаз с короля, кивали митрами: их устраивало такое выступление.
Теперь замерла знать. Что-то скажет он им? Но Гуго, лишь скользнув взглядом по лицам вельмож, обратился к народу:
– Во имя Христа и Пресвятой Девы Марии, матери Его, я обещаю христианскому народу, над которым дана мне власть, что буду пресекать всякие алчность и произвол, кои будут иметь место по отношению к нему. Клянусь быть справедливым к народу моему согласно моим обязанностям и его правам. Всякий приговор, вынесенный равным либо господствующим над людьми, будет рассматриваться лично мною и утверждаться на основе справедливости согласно закону и праву.
Речь кончилась. Собор загудел, задвигался. Но тотчас затих. Все взоры – на архиепископа.
Тот торжественно провозгласил:
– Милостью Божьей Гуго Капет, герцог Французский, граф Парижский и Орлеанский, избирается королем франков во имя Отца, и Сына, и Святого духа. Аминь!
Собор разразился приветствиями, и громче всех кричали за спинами епископов и вельмож, прославляя нового государя. Затем епископы помазали Гуго миром, – чудодейственным маслом, смешанным с елеем, – единожды ниспосланным с небес как привилегия для короля Франции. С хоров в это время запели псалом о Соломоне, первом из царей, помазанном Господом. Едва епископы отступили, Адальберон Реймский осторожно возложил на голову Гуго корону и вручил регалии – скипетр и державу. После этого певчий затянул «Тебя, Боже, славим» и началась тронная церемония.
Внимание ослабло. Один из графов в толпе сказал другому:
– Корона-то на герцоге – как влитая. Будто и был всегда королем. Но теперь уж законным.
Собеседник проговорил ему в самое ухо:
– Этот, тот ли – в чем разница? Глава королевства, и только. Разве он им до того не был? Только что без короны.
– Да, но ведь – король! Звучит заманчивее, нежели «герцог».
– Возни больше, вот в чем отличие. А ты не король в своем графстве? Что нам в королевской власти? Станем ли мы подчиняться Робертину?
И ответ – медленный, задумчивый:
– Посмотрим, куда поведет корабль. Станет грести не в ту сторону – один останется.
Таково было настроение умов – тех, кто никому не желал подчиняться. Связанные родственными узами с бывшим герцогом франков, а этих у него было немало, думали иначе. Их помыслы – о землях, которыми станет их одаривать новый король…
У себя в Ахене, оставшись вдвоем, вели разговор о коронации обе императрицы.
– Он, конечно, не обладает достаточной властью как монарх, – говорила Феофано о Гуго. – Его королевство – сеть отдельных герцогств и графств, а территория – земля предков, тоже королей. При Каролингах я сказала бы, что он вассал империи, хоть и не давал присяги. Теперь не скажу. Слуга стал господином. Пипиниды пали, воцарилась новая династия. Один уже на троне, другой вскоре сменит его, ему уже пятнадцать. Робертины все-таки победили, их уже не спихнуть. Выиграла ли от этого империя? Если вспомнить о войнах, это так; злосчастный пень в лесу помог ей расправить затекшие члены и зализать раны. Теперь границы империи в безопасности. Если же подумать о христианстве… Так ли уж радели о вере Христовой и отличались святостью и богоугодными делами последние Каролинги?
Свекровь, задумчиво глядя в пустоту, ответила:
– Людской историей движет промысел Божий. Избрание Капета – не что иное, как торжество Церкви и вельмож, которые выбрали того, кто им нужен, каждому по-своему. Человек этот – их круга, и плевать им на Каролингов. А империя, дорогая невестка, тогда будет в безопасности, если западный сосед ей не враг.
– Гуго всегда держал нашу сторону, но вожаком стаи был другой.
Адельгейда вновь заговорила, будто размышляя сама с собой:
– Господь доверил свое племя франкским королям. Франция – лишь часть христианской империи, а та – суть туша быка, питающая льва. Лев – христианство. Франция – другая туша, и лев всегда сыт. Такой пищи должно быть много. Чем ее больше, тем больше львов, значит, шире идет христианство по миру, и растет число народов, исповедующих веру во Христа. Не в аллаха, идола неверных, который не бог, не дьявол, вообще непонятно что, и не в деревянных истуканов, бездушных и с мертвыми глазницами, и даже не в олимпийских богов, которых свергла с пьедестала звезда Вифлеема, а в Спасителя. Замученный, распятый, отдавший жизнь свою в искупление грехов человеческих, он воскрес, дабы в день Страшного суда судить людей по земным делам их. Поэтому Франция – наш мощный союзник в борьбе за христианизацию отсталых еще народов. Каролинги не тратили время на дальнейшее расширение христианского мира, озабоченные лишь притязаниями на давно утраченные их предками земли. Бог наказал их, вытянув свою указующую длань в направлении пня; той же дланью он повел народ франков в другом направлении. Он вытянул ее в сторону Капета!
Ознакомительная версия.
