Паузин сделал четыре стежка, оторвал нить и завязал узел. Потом занялся разрезом, соединил края булавками и наложил последний стежок.
– Вот так, – сказал он, удовлетворенно кивнув. – Санитар, накладывай повязку.
Катон смотрел, как тот бинтует бедро Макрона куском льняной ткани.
– И что теперь?
Паузин прошел в другой конец комнаты к стоявшему в углу столу с миской и кувшином и принялся смывать кровь с рук.
– Теперь? Будем ждать. Посмотрим, станет ли вашему другу лучше, – сказал он, обращаясь к командиру форта. – Кроме опасности заражения, есть еще кое-что. Он будет испытывать сильную боль. Обычно я даю моим пациентам несколько капель настойки опия. Ее легко добыть в восточных провинциях, но здесь, в Британии, она встречается так же редко, как фурункулы на заднице у Венеры. Я истратил весь свой запас несколько месяцев назад. Придется давать центуриону корень мандрагоры, вымоченный в вине. Он притупит боль, приведет к тому, что ваш друг будет много спать и его больная нога будет находиться в покое.
– А как скоро мы узнаем, поправится ли он?
Хирург закончил мыть руки и вытер их куском ткани.
– На пятый день, как правило. К этому времени степень воспаления расскажет нам все, что потребуется. Если оно будет сильным, значит, скорее всего, в ране осталось что-то его вызывающее. В этом случае мне придется снова ее вскрыть и почистить уксусом и теплым медом, растворенным в воде. И опять зашить.
– Понятно. – Катону в голову пришла новая мысль: – А если воспаления не будет, мы сможем сделать вывод, что он начал поправляться?
– Вряд ли. Если воспаления совсем нет, как правило, это очень плохой знак.
– Неужели? – Катону заявление лекаря показалось абсолютно нелогичным. – Почему?
– Это может означать, что его плоть умирает, хотя, если так будет, я смогу узнать, что происходит, по запаху раны. И тогда единственное, что мне останется, это постараться облегчить его последние дни. – Паузин подошел к своему пациенту, когда санитар перевернул его на спину, и потрогал пальцем кожу на подбородке центуриона. – Если б рана была ниже, я мог бы срезать мертвую плоть – и немного здоровой, для верности, – распилил бы кость и ампутировал ногу. Его служба в армии подошла бы к концу, но зато у него появился бы шанс остаться в живых. В противном случае ему грозила бы верная смерть. Но на таком месте это заметно сложнее. Процесс занимает больше времени и грозит серьезной потерей крови. – Он на мгновение задумался и пожал плечами: – Так что давайте молиться о том, чтобы Асклепий проявил милосердие к нам и центурион Макрон поправился.
Катон уже начал уставать от манер лекаря и потому холодно проговорил:
– Ты лично отвечаешь за выздоровление Макрона, это приказ. Ты позаботишься о том, чтобы он ни на мгновение не оставался без внимания и получал все необходимое. Еду, питье и уход. Я буду очень недоволен, мягко говоря, если он умрет. Имей в виду, я всегда могу найти место на передовой для бывшего военного лекаря. Ты меня понял?
Паузин встретил его взгляд, не дрогнув ни на мгно-вение.
– Для угроз нет никакой необходимости, господин. Я отношусь к своим обязанностям не менее серьезно, чем вы. И не выделяю никого из своих пациентов. Я делаю для них все, что в моих силах, вне зависимости от звания. Даю вам слово.
Катон вглядывался в его лицо, пытаясь найти на нем хоть какой-то намек на неискренность, но ничего даже отдаленно похожего не увидел и сдался:
– Хорошо. Держи меня в курсе состояния центуриона.
– Слушаюсь, господин. – Паузин склонил голову.
Катон повернулся посмотреть на Макрона, прежде чем выйти из комнаты. Дыхание его друга было неглубоким, но более ровным, чем раньше, на шее билась жилка. Катон легко дотронулся до его плеча.
– Береги себя, друг мой, – тихо проговорил он, затем направился к двери и покинул маленький лазарет.
На улице умирающий свет дня пробивался сквозь бойницы в стенах и падал на гарнизонные домики с деревянными крышами. Катон перешел главную улицу и направился к входу в штаб, обменявшись приветствием с часовыми у ворот. Его личные апартаменты состояли из нескольких скромных комнат в конце главного коридора. Едва войдя, он сбросил плащ и позвал слугу. Траксис, угрюмый фракиец с коротко подстриженными темными волосами, поспешно выбежал из своей каморки:
– Господин префект?
– Помоги снять доспехи.
Катон поднял руки и наклонился в сторону Траксиса, помогая слуге, который ухватился за складки кольчуги из пластин и начал стягивать ее через голову Катона. Затем последовал слой мягкой ткани. Катон с облегчением выдохнул и расправил плечи – и вдруг увидел потеки засохшей крови на металлических пластинках. Посмотрел на руки и обнаружил еще на пальцах.
Кровь Макрона.
Ему не сразу удалось справиться со страхом за друга, и, откашлявшись, он обратился к слуге:
– Я хочу мяса, вина и хлеба. И разведи в жаровне огонь. Почистишь доспехи позже.
– Слушаюсь, господин. Центурион Макрон к нам присоединится?
Катон не сразу ответил, он слишком устал для объяснений.
– Не сегодня.
– Хорошо, господин.
Фракиец вышел, оставив его одного. Катон несколько мгновений задумчиво смотрел на свои руки, потом последовал примеру хирурга и принялся их мыть в миске, в которую налил воду из кувшина из самосской глины, стоявшего на походном столике напротив простого письменного стола. Катону пришлось ногтями сдирать засохшую кровь, а справившись с этим нелегким делом, он посмотрел в грязную воду и печально вздохнул. О чем только Макрон думал, когда помчался на молодого дикаря? Он поступил глупо и заплатил высокую цену за легкомыслие. Если он умрет, это будет бесславный конец. Впрочем, огромное количество солдат встретили подобную судьбу. Многие умерли от случайных ран – гораздо больше тех, что погибли во время сражений. Но почему-то Катон не представлял смерти друга, кроме как во главе своей когорты. Такой у него был характер.
Он вытер руки, прошел через комнату и уселся на табурет за стол. Учитывая, что Макрон пролежит в постели неизвестное количество времени, его солдатам требовался временный командир. Очевидным выбором являлся центурион Крисп, могучий великан, которого природа наградила огромной силой и вздорным характером. Но другого варианта не было. И Катон решил, что Крисп подойдет на роль временного командира. Он решил сообщить ему об этом после того, как поест.
Однако у него было одно дело, которое не могло ждать. Он взял с края стола медный стилус и одну из чистых дощечек и открыл ее. Траксис мастерски готовил воск, и поверхность была ровной и гладкой. Катон несколько мгновений сидел неподвижно, глядя на противоположную стену, приводя в порядок свои воспоминания о том, что он видел в туземном поселении, а потом принялся за дело.
