Мужчины подрезали испуганным животным подколенные сухожилия, чтобы пригнуть их к земле и держать в неподвижности, пока другие убивали их ударом топора в лоб.
Подергивающиеся туши оттаскивали в сторону, где женщины и дети с помощью длинных ножей свежевали и разделывали их.
Собаки следили и дрались за обрезки потрохов, которые бросали в их сторону. Воздух вонял кровью и экскрементами.
— Это был хороший год, — сказал мне Беорнот. — В два раза больше приплода, чем в прошлом году. Датчане оставили меня в покое.
— Не было набегов на стада?
— Один или два, — он пожал плечами. С тех пор как я видел его в прошлый раз, его ноги парализовало, и его всюду переносили в кресле. — Старый я стал, — сказал он мне. — Умираю снизу вверх. Думаю, ты хочешь эля?
Мы обменялись новостями в его доме. Он взревел от смеха, когда я рассказал ему о покушении на мою жизнь.
— Теперь ты используешь овец, чтобы защитить себя? — он увидел, как его сын входит в зал и прокричал ему, — иди сюда, послушай как лорд Утред победил в овечьей битве!
Сына звали Беортсиг, как и у отца, у него были широкие плечи и густая борода. Он посмеялся над историей, но похоже, принужденно. — Говоришь, разбойники приходили из Товечестера? — спросил он.
— Так сказал тот подлец.
— Это наша земля, — произнес Беортсиг.
— Разбойники, — пренебрежительно сказал Беорнот.
— И глупцы, — добавил Беортсиг.
— Худой, лысый, одноглазый человек нанял их, — сказал я. — Знаешь кого-то похожего?
— Похож на нашего священника, — хохотнул Беорнот. Беортсиг промолчал. — Что привело тебя к нам? — спросил Беорнот, — помимо желания опустошить мои бочки с элем?
Я рассказал ему о просьбе Альфреда заключить договор с Эориком и о том, что его посланцы объяснили желание короля страхом перед Сигурдом и Кнутом.
Беорнот засомневался.
— Сигурду и Кнуту не нужна Восточная Англия, — произнёс он.
— Эорик считает, что нужна.
— Он дурак, — сказал Беорнот, — и всегда им был. Сигурд и Кнут хотят Мерсию и Уэссекс.
— Как только они завладеют этими королевствами, господин, — мягко сказал Осферт нашему хозяину, — им понадобится Восточная Англия.
— Похоже на правду, — признал Беорнот.
— Почему бы им сначала не захватить Восточную Англию? — предположил Осферт, — и пополнить свои банды её мужчинами?
— Пока Альфред жив, ничего не произойдёт, — предположил Беорнот. Он осенил себя крестом. — И я молюсь, чтобы он жил.
— Аминь, — произнёс Осферт.
— Так ты хочешь потревожить покой Сигурда? — спросил меня Беорнот.
— Я хочу знать, чем он занят, — ответил я.
— Он готовится к Йоллю, — пренебрежительно заметил Беортсиг.
— А это значит, что весь следующий месяц он будет пьян, — добавил отец.
— Он не беспокоил нас весь год, — сказал сын.
— И я не хочу, чтобы ты разворошил это осиное гнездо, — заявил Беорнот. Он говорил достаточно беспечно, но смысл его речей был тяжек.
Если бы я поехал на север, то мог спровоцировать Сигурда, и тогда земли Беорнота заполнились бы стуком датских копыт и окрасились в алый датскими мечами.
— Я должен ехать в Восточную Англию, — объяснил я, — и Сигурду не понравится идея альянса между Эориком и Альфредом. Он может послать людей на юг, чтобы заявить о своем недовольстве.
Беорнот, насупившись:
— А может и не послать.
— Что я и хочу выяснить, — заметил я.
На что Беорнот проворчал:
— Тебе скучно, лорд Утред? Ты хочешь убить пару датчан?
— Я всего лишь хочу посмотреть на них, — ответил я.
— Посмотреть?
— Пол-Британии уже знает об этом договоре с Эориком, — сказал я, — и кто наиболее заинтересован в том, чтобы помешать его заключению?
— Сигурд, — признал Беорнот после паузы.
Я иногда представляю Британию в виде мельницы. В основании — мощные и надежные жернова Уэссекса, а наверху такие же мощные точильные камни датчан, и Мерсия размалывается между ними. Мерсия — это то место, где саксы и датчане сражаются чаще всего.
Альфред благоразумно распространил свою власть над большей частью юга, но на севере господствовали датчане; пока силы были равны, и обе стороны искали союзников.
Датчане переманивали уэльских королей на свою сторону, но хотя валлийцы питали вечную ненависть ко всем саксам, они боялись гнева своего христианского бога больше, чем датчан, и потому большинство валлийцев поддерживали непрочный мир с Уэссексом.
Однако, на востоке лежало непредсказуемое королевство Восточной Англии, управляемое датчанами, но как будто бы христианское. Восточная Англия могла покачнуть весы.
Если бы Эорик послал людей биться с Уэссексом, тогда победили бы датчане, но если бы он заключил союз с христианами, тогда датчане были бы разгромлены.
Сигурд, как я думал, хотел предотвратить заключение договора, и у него было на это две недели. Не он ли послал тринадцать человек, чтобы убить меня?
У очага Беорнота это показалось лучшей разгадкой. И если это он, что он предпримет дальше?
— Хочешь вывести его на чистую воду, а? — спросил Беорнот.
— Я не собираюсь провоцировать его, — пообещал я.
— Без смертей? Без грабежей?
— Ничего такого, — заверил я.
— Бог знает, чего ты добьешься, не прирезав пару ублюдков, — сказал Беорнот, — но хорошо. Иди и разнюхай. Беортсиг пойдет с тобой.
Он посылал своего сына и десяток воинов, чтобы убедиться, что мы сдержим слово. Беорнот боялся, что мы планируем разграбить несколько датских ферм, угнать скот, захватить серебро и рабов. Его люди должны были предотвратить это, но на самом деле я хотел только разведать территорию.
Я не доверял Сигурду и его союзнику Кнуту. Они оба мне нравились, но я знал, что они прирежут меня так же спокойно, как мы режем скотину зимой. Сигурд был богаче, а Кнут — опаснее. Он все еще был молод, и в свои годы уже стяжал себе славу воинственного датчанина, человека, чей меч внушал страх и уважение. Такие люди привлекают других. Они пришли из-за моря, на веслах шли в Британию за своим предводителем, обещавшим богатство. И весной, думал я, датчане обязательно придут снова, хотя возможно они подождут смерти Альфреда, зная, что смерть короля принесет неопределенность, а в неопределенности лежат возможности.
Беортсиг думал о том же.
— Альфред правда умирает? — спросил он меня, когда мы ехали на север.
— Так все говорят.
— Так говорили и раньше.
— Много раз, — согласился я.
— Ты веришь в это?
— Я сам его не видел, — ответил я. И я знал, что даже если бы захотел с ним повстречаться, в его дворце мне не оказали бы гостеприимства. Мне говорили, Этельфлед уехала в Винтанкестер на рождественские гуляния, но более вероятно, что ее позвали присмотреть за умирающим, чем ради сомнительных удовольствий отцовского застолья.
