Ознакомительная версия.
Монах этот, по имени Иоанн, был сборщиком милостыни монастыря во Влахерне за городскими стенами. Святая Пречистая исстари простирала над Византией благоволение своей Приснодевы и своего Иисуса. От сильных, богатых и гордых защищала она слабых, бедных и смиренных, не страшилась проклинать предержащие светские власти, а также и помазанных благодатью во Святой Премудрости, поддерживавших всякого, кто достигал в Великом Дворце торжества победы. Воина, вознесенного междоусобием, порфиророжденного, злодейски умертвившего своих родных, сановника, прелюбодействовавшего с супругой Базилевса – Августой, чтобы сделаться Базилевсом самому. Проклинала все преступления, злодейства и бесстыдства сильных мира сего, которые отпускались помазанниками Святой Премудрости, изобильно осыпанными почестями и благоволением. Следуя древнему преданию, Святая Пречистая твердо отвращалась от могущественных, и носимый ею туманный ореол ереси еще сильнее привлекал к ней умы народа. Исстари возмущала она народ против насилия и самовластия, ковала заговоры в пользу Самодержцев, которых мечта ее рисовала благочестивыми, кроткими, творящими общее благо, презирающими зло, преданными добру, грозными для злых, доступными добрым и, прежде всего, проникнутыми истинной верой, сторонниками поклонения иконам и символам, созданным изобразительными искусствами, которые облегчали усвоение религии юным народам, все еще тяготевшим к вещественности, неспособным сразу воспринять начала философии, лишенной всякой обрядовой основы.
Неизощренный ум Иоанна не мог раскрыть этого вполне отчетливо, и в объяснениях его было много недосказанного. Он говорил, а синие глаза Управды разгорелись, лицо оживилось, но не от торжествующего упоения верховной власти, к которой он предназначен был своей царственной кровью, а скорее от прилива религиозного мистицизма. Его детский разум радовали слова Иоанна. Он чувствовал себя вознесенным к ликам Иисуса и Приснодевы, к мозаикам ангелов, Апостолов и Святых на золотом фоне. В нем проснулось влечение его народа, создавшего пышное язычество, поздно обретшего крест, и вместе с тем зарождалось ощущение своего предназначения властвовать над человечеством, выказывая себя истинным потомком Юстиниана. Подойдя к Иоанну, он воскликнул:
– Я хочу узнать игумена Святой Пречистой, монах, так по сердцу мне твоя речь о нем. Он покажет мне прекрасные иконы своего храма и объяснит поведанный тобой рассказ о нем.
Однажды утром он вышел в сопровождении Иоанна из города, поднялся на холм, по которому лепились тесные переулки и дома, и прошел перед нарфексом необычного храма, высившегося над площадью, устланной плитами, с которой открывался вид на всю Византию в дымке прозрачной дали. Совсем внизу, к Пропонтиде, над холмами, над храмами и монастырями, воздушные главы которых обрисовывались, сверкая разноцветностью стекол, над рядами домов и зданиями, стоявшими отдельно от широких улиц и оживленных площадей, возносилась Святая Премудрость, необъятно мощная, устремляя ввысь свой золотой крест, обращенная к ним своим девятивратным нарфексом и площадью, вымощенной плитами. Девять круглых куполов ее высились, торжествующе окружая срединный, самый большой. От них веяло суровостью, жестокостью, они как бы знаменовали Могущество и Силу, а близость Великого Дворца Базилевсов Самодержцев еще усиливала это впечатление. Три части его: Халкис, Дафнэ, Священный Дворец спускались к берегам, развертывая лабиринт триклинионов или зал, перипатосов – галерей, гелиэконов – террас, дворов, украшенных бассейнами – фиалов, пышных покоев – кубуклионов, – лабиринт, в котором гнездилась и бродила толпа сановников, чиновников, стражей и дворцовой челяди. Даже Ипподром, казалось, давила мощь Великого Дворца, выдвигавшего вперед овальные сады, населенные изваяниями, и отделенного от него лишь площадкой, тянувшейся вдоль очень высоких дворцовых стен.
Скоро они пришли, и Иоанн вогнал пронзительно заревевшего осла в низкую дверь. Они очутились на дворе, среди которого стояла мраморная купель. Евангельскими сценами разрисованы были стены, поверх которых падали тени от куполов Святой Пречистой. Иисус шествовал в красном одеянии в кругу святых, а возле, прижав обе руки к сердцу, уносилась на лазурном фоне Приснодева. Иоанн направился по узкому, мрачному проходу, по сторонам которого виднелись кельи. Монахи сидели в них перед иконами, возле которых возжены были лампадки. Некоторые невозмутимо читали при желтоватом, мерцающем их свете, другие, подняв голову, обращали к проходившим бледное лицо, обрамленное длинной бородой, сливавшейся с волосами, вившимися по плечам. Они проходили через залы: трапезную, перерезанную огромным низким столом, у которого стояли тяжелые деревянные скамьи; мастерскую икон, в которой, распевая псалмы, сидели на корточках монахи перед горшочками с краской и писали четырехугольные иконы Иисуса и Приснодевы, не слишком большие размером. Многие трудились над иконами, сохнувшими на стенах.
Дальше помещалась мастерская изделий из слоновой кости, в которую свет проникал через трехцветные полукружия окон с красными, фиолетовыми и зелеными стеклами. За верстаком цельного дуба монахи тщательно и со вниманием работали над кусками слоновой кости, которые превращались под их затейливыми резцами в ларчики, крохотные раки, таблички, складни, или сверлили, вращая за ручку впивавшийся в слоновую кость бурав.
Гибреас худой, печальный, среднего роста, принял Управду, сидя в кресле. Он сотворил крестное знамение, символ Христа Иисуса – сложив персты большой и безымянный, выпрямив указательный, дугообразно изогнув средний. И медленно, голосом, в котором звучала скорбь, обратился к Управде, рассматривая его сверкающими глазами:
– Нет, не может одолеть Зло Добра, ибо Добро едино с Иисусом, верховенство которого стремится разрушить Зло. И ты, Управда, ты, правнук Юстиниана, предназначен обнажить меч православия, чтобы не торжествовало долее Зло в лице Константина V, который хочет разрушить иконы, так как не разумеет своим жестоким сердцем, своей нечестивой душой значение поклонения им.
Взор его стал нежнее, остановившись на Управде. И Управда, угадывая в этих загадочных словах что-то близкое, отзвук чего-то дорогого, как бы понимал, несмотря на свой детский возраст, возвышенные поучения Гибреаса, недоступные многим, а Гибреас продолжал меж тем наставление свое, смотря на Управду пристальным мудрым взором:
– При всех Базилевсах боролась Святая Пречистая с могуществом и силой и защищала бедность и немощность. Базилевсы всегда были воплощением Зла, порождением Зла. Не может Добро быть в единении с богатством и властью. Но если будут богатство и власть в руках непорочных, то род людской, столь покорный внушениям могущественным, пойдет по пути к добру и побеждено будет зло, побежден будет ад, побеждена будет смерть!
Ознакомительная версия.
