От татарского войска отделился глашатай на низкорослой серой лошадке, который что-то прокричал в сторону русского полка, сложив ладони рупором.
— Что там прокаркал этот косоглазый нехристь? — Дмитрий Иванович жестом подозвал к себе толмача.
Толмач, протолкавшись к великому князю, перевел ему сказанное ордынским глашатаем:
— Дело тут такое, княже. Лучший Мамаев витязь — мурза Челубей — желает сразиться с лучшим нашим богатырем.
Дмитрий Иванович стал выкликать по именам своих самых сильных и отважных гридней, предлагая каждому из них выйти на поединок против мурзы Челубея. Однако никто из дружинников, даже самых опытных, не отваживался помериться силами с Челубеем, вид которого был весьма устрашающий. Челубей был огромен ростом, с мощной бычьей шеей, могучими плечами и длинными сильными руками. Его скуластое широкое лицо было темным от густого загара.
— Эх вы, горе-воители! — негодовал Дмитрий Иванович. — Токмо увидели врага и сразу оробели. Стыд вам и срам! Неужто ни одного храбреца у меня не сыщется?
Ослябя поднял было руку, желая вызваться на поединок. Однако Пересвет опередил его возгласом:
— Я выйду на бой с Челубеем, княже.
Дмитрий Иванович подъехал на своем коне вплотную к Пересвету и обнял его. По лицу великого князя было видно, как ему не хочется отпускать Пересвета на этот поединок. Пересилив себя, Дмитрий Иванович промолвил, выпуская инока из своих объятий:
— С Богом, друг мой. С тобой сила крестная!
Княжеский толмач еще выкрикивал ответ на вызов татарского глашатая, а Пересвет уже направил своего коня навстречу Челубею.
Ощерив в усмешке редкие зубы, Челубей вздыбил своего скакуна, что-то крикнув Пересвету.
Два всадника разъехались в разные стороны и разом погнали коней навстречу друг другу. Тысячи воинов, взирая на этих двоих конников, притихли, затаив дыхание.
Вспомнив свой ратный опыт, полученный им в сечах с тевтонскими рыцарями, Пересвет крепко стиснул зажатое под мышкой копье, чуть наклонившись вперед к гриве коня и закрыв грудь щитом. Челубей летел на него, громким гиканьем погоняя своего жеребца. Стиснув зубы и целя копьем в исполина Челубея, Пересвет мысленно твердил: «О Пресвятая Богородица, заступница и защитница, не отврати свой светлый лик от меня, но сподвигни тело и душу мою на преодоление всяческих невзгод и зла!»
Удар вражеского копья угодил в верхний край щита Пересвета, пробив его навылет. В тот же миг Пересвет, едва удержавшийся в седле, ощутил сильную боль в шее и левом плече. Ему стало трудно дышать, а глаза его начал застилать какой-то расплывающийся белесый туман. Копья уже не было в его руке. Пересвет увидел, что его копье сломалось от сильного удара. Обломок его копья застрял в животе у Челубея, который без стона вывалился из седла. Длинногривый Челубеев жеребец рысью мчался в сторону ордынского войска, а его могучий хозяин волочился за ним по траве, запутавшись ногой в стремени.
«Хвала Богородице, я победил!» — радостно подумал Пересвет, слабеющей рукой повернув коня к длинным шеренгам русской рати.
В следующий миг красная пелена упала ему на глаза, дыхание его прервалось.
Дружинники московского князя осторожно сняли Пересвета с коня и положили его на землю. Напрасно Ослябя тряс друга за руку и окликал его по имени. Пересвет был мертв.
* * *
В разгар Куликовской битвы нашел свою гибель и Ослябя. После разгрома Мамаевой орды тела двух павших иноков были доставлены в Сергиеву обитель и преданы земле.
