– Тут же появились пузырек с чернилами и гусиное перо.
– Только и всего? – послышался недоумевающий голос.
– В самом деле, господин Калиостро, – сказал князь Куракин. – Где же, однако, обещанный клад?
– Сокровище здесь, здесь! – топнул ногой, повторял Калиостро.
– Очень может быть. Не смеем сомневаться. Но мы полагали, что вы покажете все эти камни, золото, свитки и прочее.
– Сейчас сокровище достать нельзя, – отвечал магик. – Если бы кто-то осмелился тотчас взрыть эту священную землю, был бы немедленно задушен демонами.
– Но к чему же послужит недостижимое, невидимое и неосязаемое сокровище? И зачем, в таком случае, подписывать условие?
– Невозможно! В высшей степени странно! Бог знает, что такое! Нас принимают за детей! – послышались восклицания.
– Верьте, сокровище здесь! – воскликнула Ковалинская. – Сокровище здесь! Я знаю! Я ощущаю! Я вижу!
– Здесь! – сказал и магик. – О, несмышленые и медлительные сердцем слепцы! О, маловерные! Что ж, искушения уже начинаются. Я это знал. Ваше неверие, ваши сомнения – результат влияния черных магиков. Берегитесь! Теперь-то и начнутся происки врагов. Крепитесь! Сокровище может быть вынуто только через три дня в полночь. Не ранее. Тогда все убедятся в правоте моих слов. Все увидят и золото, и брильянты, если только имеют глаза, чтобы видеть. Но эти три дня – время ужасных испытаний. Духи зла будут подстерегать вас на каждом шагу, расставлять ловушки, капканы, петли. Берегитесь! Крепитесь! Если враги нас одолеют, мы не увидим сокровища. Теперь же идемте отсюда. Вас, почтеннейший хозяин, прошу поставить сторожей на всех дорогах и аллеях, ведущих к этой точке. Пусть они стерегут и день и ночь, никого сюда не подпуская. Если кто-нибудь осмелится пробраться в священное место, то ему грозит величайшая опасность. Что до подписания условия, то его можно и отложить.
Тут магик спрятал бумагу и письменные принадлежности, подал руку супруге и пошел со стрелки. Все двинулись за ним. Ему никто не возразил и даже ничего не сказал, но возвращались совсем в ином настроении.
ГЛАВА LXI
Явление Великого Кофта
Солнце закатилось; наступили лиловые летние сумерки, опустилась роса, в воздухе разлились пряные запахи ночных цветов; неутомимо щелкали соловьи. Все общество собралось в ложе капитула – длинном и высоком зале. Мастера облачились в фартуки и мантии, возложили на себя ленты и знаки, взяли молотки, и Иван Перфильевич Елагин открыл торжественное Иоанновское заседание. Прекрасные мастерицы, по настоянию графа Калиостро, присутствовали также.
Иван Перфильевич произнес речь, рассказав о важных трудах на пользу человечества, в которых участвовали петербургские ложи в течение года с прошлого Иванова дня. Затем особо сказал он о счастье видеть среди петербургских братьев лицо, столь высокое и облеченное доверием высших особ ордена в Европе, как граф Калиостро.
– Будучи уведомлен, – заключил свою речь великий наместный мастер восьмой провинции, – что граф на этом заседании сообщит нам намерения, с которыми пожаловал в Россию, предоставляю ему слово.
Все взоры устремились на сидевшего по правую руку Елагина некроманта. Граф Калиостро торжественно поднялся.
– Достопочтенные братья и дражайшие сестры! – сказал он на южном французском наречии. – Вам известно, что истинное масонство еще в раю открылось под священным древом разума и сообщилось жене и мужу. Итак, не только мастера, но и мастерицы таинства наши призваны хранить и приумножать. Вспомните, что сивиллы и пифии в древности председательствовали в святилищах. Вспомните великую Ипатию, матерь Александрийской академии, убитую изуверами и профанами. С ней погасло сияние мудрости. И вам ли о том говорить, россияне? Не жена ли облечена порфирой власти и восседает на престоле ваших царей? Так, премудрая Екатерина сделала счастливыми миллионы подданных. Она сеятель-ница нивы северных народов, гипербореев, скифов и сарматов. Но лишь тогда в этих необозримых, окруженных семью морями странах разольется яркий свет истины, когда премудрая Астрея примет в свои руки мастерский молоток и с царственным сыном своим станет гроссмейстериной и Великой матерью египетского масонства, которое я вам открою, как некогда блаженный Дионис виноградную лозу! Радуйтесь, сестры и братья! Наступил великий день. Сам Великий Кофт явится сейчас для открытия и закладки краеугольных камней храма истины. С этими словами Калиостро сошел с помоста и дал знак своей супруге следовать за ним. С высокой четой удалились из ложи также госпожа Ковалинская и еще три дамы.
Сообщение произвело глубокое впечатление на членов капитула. Они перешептывались, спрашивая друг друга, когда же таинственный Великий Кофт пожаловал в Петербург и кто он? Никто, даже сам Иван Перфильевич, ничего о нем не знал. И для него все это было совершенной неожиданностью.
– По воздуху, что ли, Кофт прилетит? – спрашивали наиболее скептически настроенные.
– Надо думать, что он так же нам будет показан, как и сокровище на стрелке! – заметил князь Мещерский.
Оставшиеся в ложе дамы горели любопытством и нетерпением.
Прошло не менее получаса томительного ожидания, прежде чем стража и надзиратели стуком и восклицаниями возвестили о приближении таинственного Кофта.
Двери распахнулись. Все взоры устремились на торжественный кортеж.
Первой вступила Серафима и с ней четыре дамы, избранные в число савских жен Великой матери египетского масонства. Они были юны и прекрасны в своих перламутровых с ритуальными украшениями нарядах.
Но взоры всех устремились на следовавшего за жрицами предполагаемого таинственного Кофта.
Лицо его было скрыто черной маской с красной окантовкой, почти полностью закрывавшей лицо. Длинное шелковое золотистое платье, похожее на рясу, было вышито от плеч и до пят иероглифами красного цвета. На голове красовался убор из сложенных египетских повязок, концы которых ниспадали вниз, обрамляя лицо и свисая с плеч на грудь. Повязки на голове поддерживались венком из искусственных цветов лотоса, тюльпанов, роз, лилий, яблони, осыпанных камнями, по-видимому, драгоценными. На груди через плечо была лента изумрудного цвета с нашитыми на ней двадцатью двумя священными буквами древнееврейского алфавита и изображениями жуков-скарабеев. На поясе из красного шелка висел широкий рыцарский меч, рукоять которого имела форму креста. Колени закрывал квадратный фартук с магическими знаками. Войдя в ложу, Великий Кофт остановился у западного края символического ковра. Серафима прошла по восточному его краю и, повернувшись лицом к загадочному незнакомцу, подняла над головой руку, в которой держала ручку круглого зеркала.
