Ознакомительная версия.
— Ваше сиятельство, в добром ли здравии вы пребываете? — раздался голос Якоба-Георга за ее спиной.
Курская дворянка невольно вздрогнула от неожиданности и обернулась. Надворный советник в простой рубахе, кюлотах и домашних туфлях на босу ногу стоял перед ней, улыбаясь. В руке он держал свернутые в трубочку бумаги и протянул их со словами:
— Какое-то лицо у вас сильно озабоченное. Вот почитайте мои записки. Надеюсь, они улучшат ваше настроение. Тем более — на ночь.
— Сударь, я не одета, — строго сказала Аржанова. — Почему вы вошли сюда без стука?
— Два часа назад я просил Глафиру предупредить вас, и, право, не ожидал…
Ей вспомнилось бормотание горничной в ванной комнате. Да, она говорила. Можно ли быть такой рассеянной, особенно — при подготовке важной операции? Нет, нельзя. Теперь уж сердиться на «супруга» не стоит. Анастасия развернула бумаги, переданные «Немцем», и прочла их в великом удивлении.
— Что это значит, милый друг?
— Мой сюрприз, дорогая Лора.
— Все-таки надо предупреждать.
— Ну, тогда сие не станет сюрпризом.
Июньский вечер продолжался и переходил в самую приятную свою стадию. Солнце скрылось, его последние лучи догорали на паркете. Новая мебель из орехового дерева, обитая бежевой гобеленовой тканью с растительным орнаментом, при закатном свете смотрелась великолепно. Любимые комнатные цветы дипладения и гордения с причудливыми яркими цветами и блестящими листьями, всегда напоминавшие Аржановой ее севастопольский сад, благоухали.
Якоб-Георг не сводил глаз с курской дворянки. Догадывается ли она, что в прозрачном кружевном пеньюаре, надетом на голое тело, выглядит куда обольстительнее, чем обнаженная древне-греческая богиня? Впрочем, искушение — давно известный способ женского колдовства. Но он опасен, ибо бушующая река может выйти из берегов.
— А чего, собственно говоря, вы этим добивались? — спросила Анастасия.
Первый секретарь посольства усмехнулся:
— Абсолютно ничего.
— Неужели?
— Да. Клянусь вам.
— Клянетесь в чем?
— В искреннем и глубоком чувстве.
Он взял у нее из рук свои бумаги и положил их на письменный стол. Там они тотчас свернулись в трубку, докатились до бронзовой чернильницы, зацепившись за которую, замерли возле пучка острозаточенных гусиных перьев. Аржанова проводила их взглядом, в недоумении пожала плечами и собралась произнести речь:
— Послушайте…
Однако надворный советник не дал ей больше вымолвить ни слова. Очень ловко он подхватил княгиню Мещерскую на руки и быстро донес до спальни. На широкую кровать они упали вместе. Прикосновение горячих губ своего напарника курская дворянка ощутила сначала на щеках, потом на шее, потом на плечах и на груди. Дальше Якоб-Георг, не встретив сопротивления, действовал более уверенно. Шелковый пояс он развязал в один миг и пеньюар распахнул. Задыхаясь от волнения, «Немец» прижал ладони к ее темно-розовым соскам, низко склонился над Анастасией и тут увидел длинный тонкий белесоватый шрам, довольно-таки уродливый, пролегающий точно между двух прелестных упругих холмиков.
— Что это? — в полной растерянности спросил он.
— Сувенир, — невозмутимо ответила Аржанова.
Якоб-Георг лег на подушки рядом с ней и прикрыл рукой глаза. Конечно, о прошлом Флоры ему рассказывали, но в самых общих чертах. Скорее это были похвалы ее смелости, опыту, умению. Ее личное знакомство с императрицей Екатериной Великой также свидетельствовало о высокой степени доверия. Она побывала в Крымском ханстве до его присоединения к России, в Стамбуле, отличилась при штурме крепости Очаков. Теперь же надворный советник задумался о другом: чем его «дорогая Лора» там занималась, если кто-то оставил на ее прекрасном теле такой «сувенир»? Что она способна совершить в благоустроенном европейском государстве? Вообще, с какой целью ее сюда прислали?
Анастасия исподтишка наблюдала за «Немцем». Она не обижалась на Якоба-Георга ни за взрыв бешеных эмоций, ни за его внезапное окончание. По ее мнению, масон фон Рейнеке принадлежал к какому-то другому, малопонятному ей миру, может быть, странному, может быть, слишком возвышающемуся над прозой бытия. Но Флоре он нравился. Суть дела состояла в том, что она, даже отвечая на его ласки, все равно бы не позволила ему завершить их соитием. Не могла курская дворянка так рисковать собой перед отъездом в Рейхенбах. Не могла, и точка.
Повернувшись к напарнику, Аржанова ласково провела рукой по его щеке. Якоб-Георг тяжело вздохнул и прижал ее ладонь к губам. Все, о чем он мечтал, почти осуществилось. Нечто, похожее на объяснение в любви. Нечто, похожее на ответ «да». Нечто, похожее на телесную близость.
— Ваша идея с отпуском и поездкой на воды в Карлсбад мне кажется разумной и своевременной, — сказала Аржанова, заглядывая ему в глаза.
— Очень рад, дорогая Лора.
— Совершенно открыто и официально мы выедем из Вены. Вот только на курорт вы прибудете один.
— А вы куда денетесь? — безмерно удивился фон Рейнеке.
— Сегодня, милый друг, я получила донесение от конфидента о международной конференции, устраиваемой в Силезии. Там ожидается подписание неких секретных соглашений. В частности — между Австрией и Турцией. Это угрожает интересам Российской империи. Значит, я должна все узнать в точности…
По круглым щекам Глафиры катились слезы, и она изредка утирала их краем белого фартука. Горничная стояла перед открытым гардеробом и перебирала туалеты барыни, в нем хранящиеся. Это ж сколько красивых, добротных и, самое главное, — дорогих — вещей придется бросить!
Вот корсажи к разным платьям: парчевые, бархатные, суконные с серебряными позументами шириной в один вершок (то есть около 4,5 см — А. Б.). Вот юбки, зимние, демисезонные, летние из сукна, плотного лионскиго шелка, голландского полотна, в модных венских ателье заказанные. Вот два «карако», или изящных дамских сюртучка, из английского сукна, тонкого, мягкого, как бы бархатистого, да еще с жемчужными пуговицами. Вот настоящая турецкая шаль, большая, с бахромой по краям, с цветами, вытканными посередине, ей цена — шестьдесят пять дукатов в магазине Соломона Айзенштерна, что на площади возле собора Святого Стефана находится. Кому все достанется, коли княгиня Мещерская и верные ее слуги на квартиру первого секретаря российского посольства больше не вернутся?
Вчера Глафира, молча выслушав разъяснения Анастасии Петровны, пошла в свою комнату, достала гадательные карты, привычно раскинула их на столе. Ничего обнадеживающего и определенного тузы, короли и дамы ей не сказали. Дальняя дорога, казенный дом, валет «пик» в услужении, но не долгом, какое-то непредвиденное событие, бегство в сторону большой реки. Ни города Вены, ни господина фон Рейнеке с его безоглядной любовью к барыне, которого горничная теперь держала за короля «бубен», она, к своему огорчению, не увидела. Хотя долго хитрила с раскладом картинок, отпечатанных на атласной бумаге в городе Берлине.
Ознакомительная версия.
