XIX века, но его популярность возросла в разы после революции 1917 года. Роман «Бесы» стал одним из лидеров продаж, а шестью годами позже Андре Жид написал о Достоевском: «Огромная фигура Толстого все еще заслоняет горизонт… но мы замечаем, что над ближайшей к нам вершиной вырастает более высокая. Показывается и растет фигура Достоевского. Он – вершина, еще наполовину скрытая от нас… Наряду с именами Ибсена и Ницше следует назвать имя не Толстого, а Достоевского».
Толстой, Чехов и Бунин – в первой трети XX века наиболее популярные русские писатели за границей. Позже к ним «присоединится» Набоков и нобелевский лауреат Борис Пастернак. Русская литература не теряет своей актуальности и по сей день.
А русская музыка, замечательные произведения наших композиторов? Даже в самых сложных условиях она звучит и продолжает звучать. Имена Чайковского, Мусоргского, Рахманинова, Римского-Корсакова, Прокофьева, Стравинского и еще многих-многих других – значимы и известны во всем мире. Наша культура, наши достижения в науке и искусстве – это часть мирового культурного кода. И это неоспоримый факт.
Глава 11. Гордость императора Николая I
Она была прекрасна: яркая, умная, гордая, знающая себе цену и умеющая постоять за себя. Великая княжна Мария Николаевна, дочь государя Николая I, была любимицей отца. Все отмечали их схожесть – не только внешнюю (особенно если посмотреть на портрет Кристины Робертсон), но и внутреннюю. По силе духа, по уверенности в себе Мария могла дать фору всем остальным своим братьям и сестрам.
«Рождение Мари было встречено ее отцом не с особенной радостью, – записала императрица Александра Федоровна, – он ожидал сына; впоследствии… горячо полюбил дочь».
6 августа 1819 года в Павловске действительно очень ждали сына. В ту пору царствовал Александр I, и было очевидно, что у него, бездетного императора, наследников уже быть не может. Не обрел потомства и его брат Константин. Род Романовых по прямой линии мог продолжить только Николай. За год до Марии он радовался появлению на свет мальчика, Александра. Однако же младенческая и детская смертность в то время оставалась высокой, и для империи было желательно обрести еще нескольких сыновей. Впрочем, биография Марии доказала, что в некоторых вопросах она была куда настойчивее и решительнее, чем ее братья.
Ей было шесть, когда отец унаследовал трон. В конце ноября 1825 года все уже знали о тяжелой и внезапной болезни Александра I в Таганроге, и в императорской часовне постоянно возносились молитвы о его выздоровлении. Горячо молилась и Александра Федоровна, супруга Николая Павловича. И она, и ее муж менее всего мечтали занять русский престол. Когда пришли официальные подтверждения о смерти императора, великий князь и наследник в буквальном смысле рухнул на стул. Графу Милорадовичу пришлось посылать за врачом, чтобы привести его в чувство. После этого Николай Павлович отправился к матери. Императрице снова пришлось выслушивать скорбную весть.
«Отворяются северные двери, – записал один из современников Николая I, – из алтаря выходит великий князь Николай Павлович, бледный… Он подает знак рукою к молчанию… Все умолкло… все разом поняли, что императора не стало. И через минуту все пришло в волнение, все слилось в один говор криков, рыдания и плача… Императрица Мария Федоровна, почти бесчувственная, лежит на руках великого князя, перед нею, на коленях, великая княгиня Александра Федоровна: „Maman, chère maman, au nom de Dieu, calmez-vous!“» [71].
Мать, жена и дети остались наедине со своим горем. Николаю надлежало немедленно отправляться к полкам, чтобы объявить о смерти государя и о необходимости принесения новой присяги. Он был в сложном положении: все это время наследником престола считался его старший брат Константин. Таким было новое установленное правило. Однако Николай не мог знать о том, что Константин уже давно выразил желание отказаться от трона. Более того, в своем завещании Александр ясно называл нового преемника. Добавим к этому, что немедленно прояснить все нюансы (а вдруг Константин все-таки захочет царствовать?) было совершенно нереально – великий князь находился в Варшаве. Впоследствии именно эти сложные и запутанные вопросы в определенной степени привели к Декабрьскому восстанию. Было подстегнуто недоверие к самой процедуре передачи власти: при живом и здравствующем Константине – к его младшему брату. А если это самозваный захват?
Императрица Александра Федоровна называла тот самый день, когда скончался Александр, «несчастнейшим из всех». Описание последующих часов очень ярко свидетельствует о том, как не желал царствовать Николай Павлович:
«Он распорядился принести Константину присягу, несмотря на то что в Совете было вскрыто завещание государя, где находилась бумага, в которой Константин формально передавал права наследования своему брату, Николаю. Все устремились к нему, указывая, что он имеет право, что он должен его принять, но так как Константин никогда не говорил с ним об этом и никогда не высказывался по этому поводу в письмах, он решил поступить так, как приказывала ему совесть и его долг: он отклонил от себя эту честь и это бремя, которое, конечно, все равно… падет на него».
Бремя действительно «упало», как написала Александра Федоровна. И очень скоро. Двенадцатого декабря 1825 года точки над «и» были расставлены. Константин прислал из Варшавы послание, в котором совершенно четко отказывался от притязаний на трон. Это решение было сразу транслировано императрице Марии Федоровне, после чего полкам сообщили о надобности присягнуть вторично – теперь уже Николаю. Вечером Александра Федоровна записала в дневнике:
«Итак, впервые пишу в этом дневнике как императрица. Мой Николай возвратился и стал предо мною на колени, чтобы первым приветствовать меня как императрицу».
Отныне дети Николая были не просто представителями императорской фамилии, они становились детьми правящего императора. Им были выделены покои в Зимнем дворце (сейчас их можно найти на плане дворца под номерами от 160 до 165-го), возросли и требования к их образованию. На тот момент, помимо старшего сына Александра и дочери Марии, в семье подрастали еще две девочки – Ольга и Александра. Только в 1827 году императрица родит второго мальчика, Константина. Великая княжна Ольга Николаевна запишет потом об этом в «Сне юности»:
«Он родился уже как сын императора, в то время как мы, старшие, еще детьми не венчанного на царство отца. К крестинам нам завили локоны, надели платья-декольте, белые туфли и Екатерининские ленты через плечо. Мы находили себя очень эффектными и внушающими уважение».
А потом, с разницей в год, императрица родит двух младших – Николая и Михаила. Последние роды медики признают крайне тяжелыми
