Свифт с Темплом пили чай и пригласили меня составить им компанию. Своих чайных плантаций в Австралии еще не было, приходилось довольствоваться тем, что нам привозил Гонсало, и, судя по всему, такое положение дел будет сохраняться достаточно долго.
Услышав новость о предложении Вильгельма насчет египетского канала, Темпл прямо-таки воспылал интересом к велосипеду. Минут пятнадцать они со Свифтом вертелись вокруг предоставленного в их распоряжение транспортного средства, задавая массу вопросов, а я пытался сообразить, с чем связан этот взрыв любознательности. В конце концов пришел к выводу, что Темплу нужно время на обдумывание услышанных сведений, и переключился на объяснения.
Как и час назад, они кончились практическими занятиями с почти тем же самым результатом. «Почти» заключалось в том, что Свифт ободрал локти и колени с обеих сторон, а не только с одной, и, кроме того, его камзол обзавелся парой дыр. Но так как англичанин женой мне не являлся, я просто дал ему пузырек йода и объяснил, как им пользоваться. Не знаю, в связи ли с моим уточнением, что в старости сломанные кости срастаются гораздо хуже, Темпл сам пробовать не рискнул, ограничившись советами своему секретарю.
По окончании же возни вокруг велосипеда посол сказал мне, что инициатива его величества Вильгельма ему, Темплу, очень интересна, но комментировать он ее пока не берется.
Весь вечер я проторчал у монитора. И, как выяснилось, зря — со Свифтом, а уж тем более с двумя другими англичанами сэр Уильям не советовался. Он ходил по своему кабинету и думал. Время от времени садился и начинал измерять что-то на карте, подаренной ему императором. Это была очень хорошая карта, некоторые ее неточности касались исключительно австралийского материка, а в остальном она, конечно, являлась бесценной бумагой, и Темпл уже спрашивал, нельзя ли ее переправить в Англию. Я вынужден был разочаровать его, сказав, что наши курьеры всего лишь запоминают информацию, а переносить что-либо материальное, тем более столь весомое, как эта карта, они не в силах.
~~~
Примерно в это время далеко на северо-запад от Австралии царь Петр читал срочно доставленное ему из Архангельска письмо.
«Доношу, государь, что третьего дня прибыл в Архангельск аглицкий торговый корабль известного тебе негоцианта Андрея Бланта, с коим по договоренности ходил наш купчина Василий Нежин. И рассказал он вещи зело предивные.
Прибыли они в городок Дувр второго числа марта месяца по православному календарю, и вот что там Нежин услышал.
Аккурат за месяц с двумя неделями до них заходили в городок два корабля из далекой страны Австралии, лежащей аж за землей Индийской. Один мал размером, примерно с наш архангельский коч, другой средний. На каждом по две мачты с парусами, как у голландских яхт, но они тем кораблям и не дюже надобны. Ибо могут они ходить без парусов и без весел, а двигаясь силой пара. Встречать их приезжал сам штатгальтер Голландский и король Аглицкий Вильгельм, и обращался с ними ласково.
В городке говорят, что люди из Австралийской страны зело приветливые и богатые, ни разу ни один не заторговался, сколько спрашивали, столько они платили, а иногда и больше. Но упаси господь им хоть самую малость сказать поперек. Слова худого не говоря, тут же начнут стрелять из пушек. В Дувре так чуть не начали, когда купленные ими холопы были приняты нерасторопно. Хорошо, там лорд оказался, он уладил. А моряки сказывали, что на португальском острове обидели какую-то девку, так корабли австралийцев за это разрушили полгорода. Хотели весь, да португальцы вином и фруктами откупились.
Пушки у них небольшие, но сильно длинные и бьют на тысячу саженей, а то и более, и от их ядер великие разрушения происходят. Говорят, те ядра из яиц каких-то заморских птиц делают. И стреляют австралийские пушки часто, от выстрела до выстрела и двадцати ударов сердца не проходит. Один моряк говорил, что они при этом никогда не промахиваются, куда целят, туда и попадают. Мол, на пути в Аглицкую землю малый корабль утопил французский фрегат.
Главным у них дюк Алекс, и в его титл, говорят, входит и прозвание Романов. Ходит дюк всегда с пистолетом, он хоть и маленький, но за пятьдесят саженей насквозь пробивает кирасу. И еще говорят, что пистолет этот заряжать никогда не надо, только знай себе стреляй. Брешут или нет, Нежин не знает.
Было на тех кораблях много всяких вещей диковинных. По ночам они зажигали фонари, что светят только в одну сторону, но ярко, как солнце, за версту на оный фонарь смотреть невозможно. От кораблей на берег и обратно плавали самодвижущиеся лодки. Говорят, из каких-то жаб сделанные и сами на жаб похожие.
Австралийцы отправили в город Лондон посольство, и Вильгельм его в своем дворце поселил, и с тем посольством дюк ездил на две недели. На Рождество устроил он огненную потеху фейерверк, так про нее потом весь город говорил три дня.
А потом дюк вернулся на корабли, привезя с собой из Лондона неописуемой красоты девку. То ли графиню, то ли баронскую дочку. Одни говорят, что так взял, а другие — что в жены. И с той девкой и богатыми подарками от Вильгельма, кои в три больших корабля еле поместились, отплыл он в свою страну Австралию, пообещав вернуться через два года».
В конце сентября мы отправили «Ястреб» за стеллеровыми коровами и заложили еще два корабля в добавление к тому, чей корпус был уже почти закончен. Он был примерно как у «Чайки», но на два метра длиннее и с чуть большим углублением. Однако имеющее быть в нашем распоряжении количество квалифицированных корабелов позволило заложить еще два «Груманта», то есть систершипов «Победы». На один из них предполагалось поставить дизель с «Газели», которая за несколько рейсов к Чатему протекла и расшаталась настолько, что плавать на ней дальше полукилометра от берега было просто страшно, а приводить в порядок бессмысленно — проще построить новый корабль. Другой «Грумант» будет оснащен паровым движком.
Но в середине октября размеренное течение событий было прервано радиограммой с Чатема. Точнее, ее обрывком, где сообщалось, что на остров напали маори, после чего связь прервалась.
Через три с половиной часа «Чайка» вышла в море. Мы шли под всеми парусами и четырьмя движками, развивая до сорока километров в час, но такой темп удалось выдерживать только половину пути. Сначала забарахлил второй котел, и «Чайка» шесть часов шла на одном, пока я, проклиная все на свете, вырезал пробитый отрезок трубки, потом сваривал стянутые концы, после чего напяливал на пораженное место бандаж и герметизировал его. Почему-то на берегу, когда я в процессе изготовления котлов попробовал произвести для тренировки такую операцию, она прошла куда легче. Только я успел помыться после работы, как загремел четвертый движок, и мне опять пришлось лезть в машинное отделение и менять ему вкладыши. Но как бы то ни было, а мы дошли до Чатема меньше чем за четверо суток.
