Ознакомительная версия.
Посторонний человек, увидев царицу в его обществе, счел бы ее счастливой.
В сказочном блеске праздничного убора, окруженная общим поклонением, она напоминает мне о прежних счастливых днях, но когда мы остаемся одни, редко случается мне видеть улыбку на ее лице.
Она хлопочет о гробнице, которая быстро возводится Горгием, и обсуждает с ним средства сделать ее неприступной.
Все, каждый рисунок на саркофагах, делается с ее одобрения.
В то же время роют погреба и кельи для ее сокровищ, а под ними ходы для смолы и соломы, чтобы, в случае крайности, можно было все сжечь. Золото и серебро, жемчуг и драгоценные камни, эбеновое дерево и слоновую кость, драгоценные пряности, — словом, все свои сокровища решила она предать огню.
Один жемчуг стоит нескольких царств. Кто же решится осудить ее, если она предпочитает уничтожить эти сокровища, а не отдавать врагу.
Сад, в котором ты провела свое детство, Барина, отведен теперь близнецам и маленькому Александру. Тут они играют, копают, строят под руководством моего брата. К ним приходит отдыхать царица, когда ее слишком утомит погоня за наслаждениями, потерявшая всякую прелесть в ее глазах.
Когда, третьего дня, Антоний в виде нового Диониса, увенчанный плющом, на золотой колеснице, запряженной парой ручных львов, появился на Царской улице, чтобы пригласить новую Исиду отправиться с ним в серебряном цветке лотоса на четверке белоснежных лошадей, она заметила, указывая на блестящую процессию: «От мирного приюта философии, где я начала свою жизнь и чувствовала себя так отрадно, к гробнице, где ничто не возмутит моего покоя, ведет Царская улица, полная оглушительного шума и суетного блеска. Это моя улица».
О дитя, когда-то было иначе! Она любила Марка Антония со всем пылом страсти. Первый среди героев, он преклонялся перед ее могуществом. Пробудившаяся страсть, жгучее честолюбие, обуревавшее ее душу еще в детстве, нашли полное удовлетворение, и мир с удивлением взирал на смертную женщину, Клеопатру, которая сумела превратить жалкую земную жизнь в праздник богов для себя и для своего возлюбленного. И возлюбленный не остался неблагодарным; он принес к ногам «царицы Востока» себя самого, могущество Рима и властителей двух частей мира.
Как во сне мелькнули для них эти годы. Женитьба на Октавии была первым пробуждением. Это оказалось печальным и мучительным. Но Антоний изменил Клеопатре не ради женщины, а ради пошатнувшегося могущества и власти. Грезы и сны возобновились. Затем наступил день Акциума, отрезвление, пробуждение, падение, отчаяние. Надо было удержать его от окончательного падения, пробудить могущество и силу героя, увлечь его в борьбу за общее дело.
Но он в ней привык видеть царицу веселья. Он желал одного: осушить с ней последний кубок наслаждения, пока еще есть время. Она видит это и скорбит. Чего только она не делала, чтобы возродить в нем прежнюю энергию, но как редко удается ей побудить его к серьезной деятельности.
Она укрепляет устье Нила и границы государства, строит один за другим корабли, ведет переговоры, но не в силах отказаться, когда он призывает ее к новым наслаждениям.
Хотя Антоний утратил то, что когда-то составляло его величие и силу, она все же не может отрешиться от прежней любви и остается при нем, потому что… Я не знаю почему. Любящая женщина не может руководиться правилами и доводами рассудка. К тому же он отец ее детей, и в играх с ними к нему возвращается прежнее заразительное веселье.
С тех пор как Архибий взялся за их воспитание, Эвфронион получил новое назначение. Он знает Рим, Октавиана и его приближенных, потому его отправили послом. Ему поручено уговорить победителя передать власть над Египтом мальчикам — Антонию Гелиосу и Александру; но тот не удостоил его ответом, даже не принял.
Клеопатре он по-прежнему обещает жизнь и престол, если только она исполнит уже ранее поставленное условие: умертвить или выдать Марка Антония.
Но ее благородное сердце не способно на такую гнусную измену. Тем не менее Октавиан сделал все, чтобы побудить ее к этому. Для переговоров он сумел найти подходящего человека: ловкого, богато одаренного физически и духовно. Он из кожи лез вон, стараясь восстановить царицу против ее супруга. Он дошел даже до того, что стал уверять, будто племянник Юлия Цезаря давно уже неравнодушен к царице. Но она оценила эти уверения по достоинству, и все его красноречие пропало даром.
Антоний сначала не обращал внимания на этого посла. Но когда узнал, к каким средствам прибегает тот, разумеется, не смог остаться равнодушным. Он поступил, как мог поступить только Антоний: велел высечь посла могущественного победителя, отправил его обратно в Рим и написал Октавиану длинное письмо, в котором жаловался на дерзость и наглость его подчиненного, прибавляя, что несчастья сделали его раздражительным; но если этот способ переговоров не понравится Гаю Юлию Цезарю [76], то последний может поступить с вольноотпущенником Гиппархом, бывшим слугой Антония, так же, как Антоний поступил с Тирсом.
Как видите, мужество и дерзость еще не покинули его.
Когда вспомнишь, какую энергию мог проявлять этот человек в минуты самой страшной опасности всего несколько лет назад, его нынешнее поведение покажется непонятным. Но мы слишком хорошо его знаем. Если он борется, то не ради победы или спасения, а для того чтобы умереть с честью. Если он веселится, то лишь потому, что этим думает умалить торжество победителя. В глазах общества тот еще не побежден, кто может так праздновать и пировать, как Антоний. Тем не менее величие его духа пошатнулось. Выдача убийцы Цезаря — его имя Турилл — доказывает это.
Это больше всего беспокоит меня, Барина, и заставляет просить вас, тебя и твоего мужа, отложить пока мысль о возвращении.
Антоний принял теперь в свою компанию сына. Антилл разделяет все его увеселения. Разумеется, он узнал об увлечении Цезариона и, со своей стороны, готов помогать бедному малому. Твоя живость и веселость, говорит он, заставляет мечтателя очнуться. Да и сам он не прочь послушать твое пение. Словом, тебя разыскивают.
Вы сами поймете, что необходимо быть осторожными.
Для успокоения могу прибавить, что Клеопатра намерена отправить Цезариона с его гофмейстером Родоном на остров Филы, в Эфиопию.
Архибий узнал от Тимагена, что Октавиан считает опасным сына Цезаря из-за его поразительного сходства с отцом и решил предать его смерти. Антилл тоже уезжает. Он отправляется в Азию, чтобы попытаться умилостивить Октавиана и сделать ему новые предложения. Ведь Антилл, как вам известно, обручен с его дочерью Юлией.
Царица давно уже потеряла всякую надежду на возможность победы, но работает по-прежнему неутомимо, несмотря на все помехи со стороны «друзей смерти». Она одна из всего этого кружка серьезно готовится к близкому концу.
Ознакомительная версия.
