Задавшись целью, Васька прошелся по центральной городской улице и, увидев тихий укромный проулок, остановился. Посмотрев по сторонам, он вдруг замер и оцепенел, зажмуришись. А когда открыл глаза, не поверил им, так как ясно видел в нескольких шагах от себя кошелек. Не чудо ли? Сердце забилось часто-часто. Носов наклонился и присел, якобы собираясь поправить шнуровку ботинка. Развязав и снова завязав шнурок, он ловко подхватил находку и выпрямился. Развернувшись, чтобы поскорее уйти из судьбоносного проулка, Васька онемел, увидев «артиста-гастролера», который обчистил его в поезде.
– Бери-бери кошель, Купец, – сказал, улыбаясь, «Косогоров». – В нем все твои деньги, до копейки. Можешь пересчитать прямо здесь, не отходя от кассы…
Провожать Горового Степан конечно же не стал. Рано утром он вышел из барака, постоял на крыльце и, слушая рев вездехода, задумался.
С отъездом начальника будто снова терялась цель жизни. Он не знал, что делать дальше. Душу томило гадливое, пугающее и путающее мысли. Горового Степан не хотел видеть, и стоило бы заявить на прощание, что тот таки сволочь и ничто не может оправдать его! Сам до полковничьих погон дослужился, а Степан хлебнул пуд лиха ни за грош. Конечно, как выяснилось теперь, он не ожесточился сердцем за эти годы и чести своей не замарал, не потерял веру во власть советскую! Только, почему не потерял, Калачев не смог бы ответить…
Степан с тоскою посмотрел на небо, глубоко вздохнул и, немного подумав, решительно пошагал к лесу. Он еще сам не понимал, что собирается сделать, но шел все быстрее и быстрее, словно его кто-то подталкивал в спину.
Замедлив шаг, Калачев остановился и прислушался. Услышав звук мотора отъезжающего вездехода, он встряхнул головой, стремясь побороть желание бежать за ним следом, постоял в нерешительности минуту-другую, борясь с самим собой…
– Степан?
Он обернулся и встретился взглядом с человеком, которого раньше никогда не видел в поселке.
– Степан, это я, не узнаешь?
Калачев напряг память. Стоявший перед ним, вне всяких сомнений, был знаком. А вот где пересекались их пути-дорожки, невозможно вспомнить. Он подошел поближе и внимательно всмотрелся в его лицо:
– Хорош дурочку валять, назовись?
– Камера в Управлении Оренбургского ГПУ, чудом открывшаяся дверь и наш с тобой групповой побег, – стал напоминать незнакомец. – Затем коммуна скопцов, куда ты стопы направил, а я за тобой увязался.
– Тьфу, черт! – ухмыльнулся Степан, узнав давнего знакомого. – Ну конечно же это ты! Яшка-хромой, точно?
– В самую точку! – кивнул тот утвердительно. – Я очень рад, что мы с тобой встретились.
– А я бы не сказал, что рад тебя видеть, – заметил Степан озабоченно. – Сдается мне, что и ты принял участие в моей судьбе, сволочуга. Да и сейчас твое появление наводит меня на мысль, что ты…
– Подсадная утка, – добавил с усмешкой Яшка. – Ты это хотел сказать?
– Верно мыслишь, мать твою, – выругался Степан. – Так ты что, снова за мной шпионить прикомандирован?
– На этот раз я к тебе прикомандирован по другому поводу, – ответил Яшка загадочно. – Через месяц, когда снег в тайге растает, вместе в бега пойдем.
– С тобой? В бега? – Калачев пристально всмотрелся в глаза Яшки. – Но почему именно тебя снова припарили к моей заднице? Ты что, хорошо тропки в этой глуши знаешь?
– Маршрут проложен, и я его выучил наизусть, – самоуверенно усмехнулся прохвост. – Только вот еще что… Ты не злись на меня за прошлое, Степаха. Я исполнял приказ и, к счастью, никакого зла своими действиями тебе не причинил!
Яшка прищурился и даже вытянул шею, пытаясь получше рассмотреть лицо Калачева.
– Все как бы ни при чем получаются… Один в тюрягу упек и правым себя считает. Второй шпионил за мной и тоже не виноват! Только вот мне заботушка ваша, как серпом по яйцам! Морока одна и больше ничего.
– Может, ты и прав, – пожал плечами Яшка. – Только обиды свои прикармань на время. Тебе Горовой все уже объяснил, что и как, а я…
Степан не находил слов. Возбужденный, переполненный противоречивыми чувствами, он не замечал хитрой улыбки собеседника. Не до того было его смятенной душе. Он пытался подобрать едкие выражения, чтобы разозлить и унизить Яшку, но те не шли на ум.
– Короче так, – продолжил Хромой, – этой вот встречи между нами не было. Я прибыл на вездеходе, с девятью этапниками, придурковатым капитаном, присланным на должность зама коменданта и, как ты верно догадался, с полковником Горовым. Мое прикрытие – зек, переведенный на более мягкий режим из лагеря строгого режима в ваш поселок! Меня подселят к тебе в барак, а там уж мы официально познакомимся.
– А как звать-то тебя теперь, чучело «хромое»? – поинтересовался Степан, немного успокоившись.
– Знакомиться будем, вот и назовусь, – улыбнулся Яшка. – А теперь пока, дорогой товарищ. Уже светло становится, и мне пора в комендатуру на распределение. Пора в новую роль вживаться, чтоб все без промашки вышло!
* * *
Яшка-хромой появился в бараке лишь поздно вечером. Дежурный подвел его к железной кровати с тонким матрацем, плоской подушкой и серым одеялом.
– Это твое место, – сказал он и приветливо подмигнул: – Звать-то тебя как, новичок? Из каких краев прибыл?
Яшка присел на кровать, поставил на тумбочку свой вещмешок и указал пальцем на кровать, стоявшую в переднем углу барака, у окна.
– Козырное место кем занято?
– Серегой Ржавым.
– Кто он?
Дежурный пожал плечами.
– Шнырь, перенеси его постель на эту кровать, – распорядился Яшка, – а мне ту застели. Только не стой пнем, а пошевеливайся.
Как только дежурный исполнил то, что велел новичок, Хромой уселся на перестеленную кровать и одобрительно заметил:
– Чудесное местечко! Больше мне покуда ничего не надо.
Выбросив из тумбочки на пол барахло Ржавого, Яшка сложил в нее свои вещи, затем разделся и улегся на кровать. Однако спать не хотелось. Он встал, подошел к окну и приник лбом к обледенелому стеклу. На улице было темно, как в могиле.
Его одиночество нарушил Калачев. Яшка обернулся, услышав шаги, и улыбка отразилась на сосредоточенном лице, когда он узнал Степана.
– Чего-то ты долго до барака добирался, – сказал тот и присвистнул, увидев разбросанные по полу вещи Коновалова. – Ты чего сотворил, придурок? Ты даже не представляешь, какая буча поднимется, когда Ржавый вернется в барак? Слушай, может, от греха подальше ко мне в каптерку переберешься? – предложил Калачев. – У меня хоть и не намного, но теплее, чем здесь.
– Ты кем меня выставить хочешь? – заупрямился Яшка. – Я сюда под авторитетной личиной прибыл и буду ломать сею комедию, пока в «поход» по тайге дремучей не двинем.
