Ознакомительная версия.
— Я знал, что ты дашь храбрую клятву. Сигвальди может быть спокойным в походе на Норвегию, раз с ним такие отважные воины, — заметил конунг. – А теперь Сигурд Рьяный пускай скажет.
— Моя дорога решена. Пойду за братом и останусь с ним до тех пор, пока он не откажется от своих слов или не умрет.
— Отлично, держи слово с честью! Иного я и не ждал. Ну а Вагн чем похвалится? Я много наслышан о твоем свирепом нраве и несравненной отваге, кто-кто, а ты обязан обойти родичей!
— Так и будет, — Вагн встал, шатаясь, с хитрой ухмылкой на лице. – Я также последую за родичами моими, Сигвальди и Буи. Покуда живы они, буду держать меч в руках, и сражаться буду до последней капли крови. Еще клянусь, добравшись до Норвегии, отыскать Торкеля Глину, убить его и переспать с его дочерью Ингеборг без согласия ее родственников.
Зычно расхохотавшись, Вагн упал на руки, кричащих, ликующих и славящих его храбрость дружинников. Бьерн Уэльсец, присутствовавший там с Вагном, не подхватил общего восторга, почуяв неладное. Конунг видел, что тот размышляет над происходящим, и решил спросить и его. Отказавшись от клятвы, Бьерн посрамит честь.
— Что сник головой, Бьерн? Скажи-ка нам, чем ты поклянешься перед товарищами.
— Я поклянусь лишь в одном – сопровожу Вагна, моего приемного сына, и буду биться за него! – строго и мрачно ответил Уэльсец.
Обмен клятвами на нем остановился. Люди пировали какое-то время, а после отошли ко сну. С Сигвальди приплыла Астрид, и вождь повалился рядом с ней, сразу заснув. На утро он встал сильно утомленным, с больной головой. Пойдя за водой, освежить лицо и горло, Сигвальди не заметил, что жена его уже проснулась. Когда же он возвратился, утоливши жажду, Астрид взволнованно подбежала к нему и взяла за плечи.
— Помнишь ли, муж, что за клятву ты вчера дал конунгу?
— Нет, ничего не помню, — смутился Сигвальди. Щурясь, глядел он на супругу.
— Ничего страшного, — успокоила мужа Астрид. – И все же новость плохая. Обещал ты конунгу пойти войной на Норвегию и повергнуть в сражении ярла Хакона. И дружина твоя согласилась поступить таким образом.
Сигвальди взялся за голову, встряхнул ею. Понемногу сознание возвращалось к нему. Плавящие память огни вчерашнего пиршества полыхали перед глазами ярче.
— Будем мудрыми и рассудительными, — собрался с силами вождь Йомсборга. – Подумаем, что делать дальше. Подскажи мне, как мне поступить? Ты всегда была умна и находчива.
— Ох, не знаю я даже, — вздохнула Астрид. – Мне надо подумать над этим. Но если не получишь ты поддержки Свейна сейчас, не получишь ее никогда. Сходи к нему, да испроси конунга, глядишь, он не откажет.
Настал день и Сигвальди, собрав йомсвикингов, навестил Свейна в зале. Конунг согласился побеседовать. Все расселись на лавах, и Свейн полюбопытствовал, помнит ли Сигвальди вчерашний вечер, слова, которые говорил. Тот ответил то же, что и жене: «Не помню ничего, государь». Тогда король поведал о клятве, с трудом удерживая злорадную улыбку.
— Пиво, бывает, так ударит в голову, человек лишь богам известно, какие глупости нести начинает, — заметил Сигвальди, когда конунг умолк. – Но дал слово – выполняй. Чем ты мне поможешь в исполнении сложной клятвы, видно, одному трудно управиться будет.
Свейн помял губами, упер кулак в подбородок и всячески изображал раздумье, про себя потешаясь над Сигвальди.
— Дам я тебе двадцать кораблей, — заключил наконец конунг. – Щедрый ли, по-твоему, это дар?
— Щедрый… для крестьянина, — не растерялся Сигвальди. – Конунг мог бы и боле предложить.
Свейн насупился, получив пощечину вместо забавы.
— Сколько кораблей в таком случае ты требуешь? — остатки веселости пропали в голосе правителя Дании.
Настал черед Сигвальди корчить тяжкую мысль.
— Как считаешь, шестьдесят ладей в самый раз для похода? – вольготно положил локоть на стол. – Мне это будет в самый раз. Сам соберу, сколько смогу, малы наши силы и не все теперь вернутся в Йомсборг.
— Чтоб тебя, будет шестьдесят судов и люди, — сдался конунг. – Получишь их, когда сам будешь готов.
— Отлично! Долго ждать не заставлю. После пира и выступим, готовь ладьи.
— Скоро ты собрался, — помолчав, буркнул конунг.
Тут уж и Астрид вставила слово:
— Нельзя, государь, нам медлить. Ярл Хакон прознает про поход и успеет собрать войско. Если он подготовится к битве, не станет надежды одолеть его тогда. Раньше выйдете – раньше победу одержите.
Пир продолжился, но веселье покинуло зал и мужей, собравшихся в нем. Надевали они доспехи, после каждого глотка пива точили мечи и топору, правили копья, уходили ставить паруса. Праздник превратился в подготовку к походу. Това не отходила от Сигурда, мужа своего, и брата того, Буи.
— Ходи за Буи всегда, много он мне добра сделал, — увещевала она. – Сражайся мужественно. А ты Буи прими от меня помощь. Есть здесь два человека, — она жестом поманила кого-то из зала. То был могучий, высокий муж со страшным взглядом и руками толщиной с бревно. Второй с ним человек ростом и телом оказался меньше, а глаза у него были глубокие и почти бесцветные. На плече он нес топор и лук диковинный. – Это Хавард Дровосек и Аслак Камнедробитель. Пусть они бьются за вас и сделают так, чтобы вы оба вернулись.
Буи попросил Аслака следовать за родичем Вагном и ему помогать в битве, потому что все равно опасался за него, хоть и был Вагн великим воином. Закончился пир и сборы вместе с ним. Снарядить удалось сто двадцать ладей. Сразу из зала для пированья пошли воины на корабли и уплыли. Им предстояло сложное дело у берегов Норвегии, и каждый готовился остаться там навсегда.
Попутный ветер донес ладьи до Норвегии на своих широких крыльях в считанные дни. Йомсвикинги пристали в Вике. Когда они вышли к стенам Тонсберга, позади них тянулся кровавый след и трещали кострища. Лендрманн конунга Гейрмунд Белый, правивший в городе поднял тревогу, а пока жители пробуждались и брались за оружие, забрался на башню, надеясь держать долгую осаду. Стрелы и камни, посылаемые со стен, казалось, только раззадоривали йомсвикингов. Вагн прорвался ближе к башне, с ним Аслак и воины с тараном.
— Аслак! – крикнул юноша. – Говорят, ты силен, как никто другой, можешь ли сломать эту башню. Недаром тебя Камнедробителем величают.
Берсеркер зарычал, словно медведь, схватил увесистую дубину, да как треснет по башне. Та затряслась, Гейрмунд едва не свалился. Затем викинги ударили в то же место тараном. Сигвальди тем временем штурмовал ворота, горожане в сравнение не шли с опытной дружиной Йомсборга. Одними дротиками выкосили йомсвикинги половину защитников, ворота уж поддавались. И тут башня принялась осыпаться. Понял лендрманн, худо дело. Прыгнул он на дорогу и встал на ноги, но рядом оказался Вагн. В глазах юного викинга блестело колечко Гейрмунда. Меч Вагна метнулся вперед, и отсеченная кисть Гейрмунда Белого упала прямо ему на ладонь. Истошно вопя, раненый лендрманн скрылся в лесу, а дружинники хвалили Вагна: «Славный удар, Вагн», «Точно ты ему по руке попал».
Ознакомительная версия.
