Сериза вскрикнула и бросилась к своей сестре.
То, что она передала ей, придало особенную энергию Баккара, она выскочила из кареты и проворно взбежала вслед за Серизой в квартиру Роллана де Клэ.
Увидя графиню, Роллан бросился к ней и хотел ее обнять.
— Ах, Луиза! — вскричал он. — Дорогая Луиза!.. Баккара с негодованием оттолкнула его.
— Прочь! — вскрикнула она. — Вы подлец или сумасшедший… Вы никогда не имели права называть меня Луизой.
Но Роллан хладнокровно заметил ей, что она совершенно напрасно отказывается от того, что было.
Сколько ни говорила Баккара, в каком она ни была отчаянии, но Роллан де Клэ, пораженный ее тождественным сходством с Ребеккой, продолжал настаивать, что он принимал ее у себя.
Баккара упала без чувств.
Ее отнесли в карету, а Вишня взяла слово, что он придет вечером к ним для того, чтобы разъяснить ту тайну, которая скрывается в этом деле.
— Приду, — ответил Роллан, начинавший думать, не сошел ли и он с ума.
Через несколько минут после отъезда Баккара от Роллана де Клэ к нему приехал мнимый маркиз де Шамери.
Роллан сидел на диване и имел вид совершенно уничтоженного человека.
— Любезный друг, — сказал маркиз де Шамери, делая вид, что приписывает совсем другой причине упадок духа Роллана, — я все узнал: графу Артову все известно, и он приходил к вам с вызовом.
— Да это еще не то! — ответил ему Роллан и рассказал все, что произошло у него с Баккара.
Рокамболь слушал хладнокровно до конца, не перебивая Роллана, потом посмотрел на него, улыбаясь, и сказал:
— Вы еще очень молоды, мой милый, и у вас недостает проницательности и опыта… Вы не знаете женщин.
— Но…
— Я хочу сказать, что графиня с сестрой очень ловкие особы и что они обманули вас, доведя вас до отчаяния, уверяя, что вы принимали за Баккара какую-то другую женщину.
— Обманули… меня?
— Ну да.
— Да… мнимой графини Артовой нет и быть не может, так как подобное сходство немыслимо между двумя женщинами.
— Ну, а домик в Пасси?
— Да почему вы знаете, что это было в Пасси, а не в отеле, ведь вас, вы сами же говорили, возили в карете с матовыми стеклами.
Все это окончательно сбило с толку Роллана де Клэ.
— Так пусть же графиня и ее сестрица ждут меня, сколько им угодно, — воскликнул он, — я ненавижу, презираю их и буду завтра же драться с графом.
— Только защищайтесь хорошенько!
— Будьте покойны.
Они простились, маркиз уехал домой, а Роллан написал Серизе, что он не будет у них, потому что хорошо понял, какую с ним хотели сыграть комедию.
После этого он отправился в клуб.
От Роллана де Клэ Рокамболь возвратился домой и отправился прямо к своему зятю.
Он застал его с графом Артовым, который писал в кабинете виконта какие-то письма.
Он писал в продолжение целого часа и лишь затем повернулся к Фабьену со словами:
— Милый друг, вы позволите мне назначить вас своим душеприказчиком?
— К чему это? — спросил изумленный Фабьен.
— Меня могут убить…
— Перестаньте, пожалуйста!.. Провидение не допустит подобной несправедливости…
— Все равно, — перебил граф.
— Послушайте, граф, вы все еще любите эту женщину…
— Правда.
— И если вас не убьют…
— Я сам застрелюсь.
— Это будет безумием.
— Я сейчас сделал завещание, — сказал граф со вздохом. — У меня два различных состояния: одно на родине — наследственное; другое состоит в собственности, приобретенной мною во Франции, и заключается в шестидесяти тысячах ливров дохода. Последнее я и хочу доверить вам.
— Но…
— Я знаю, что вы хотите сказать. Но я имею твердое намерение умереть. Все мое счастье, вся жизнь моя заключались в ней, ее одну любил я, и в моем сердце нет больше места для другой привязанности.
— Конечно, теперь не время напоминать вам о других чувствах иначе, как только сказать: есть мужество и в решимости жить, когда жизнь тягостна…
— Вот этого-то мужества у меня и нет. Мне не нужно убивать себя: я уже умер.
Фабьен вздрогнул и понял, что всякое утешение будет бесполезно.
— Извольте, — сказал он, — я исполню ваше желание.
— Вы согласны сделаться моим душеприказчиком?
— Да.
— Я оставляю здесь бумаги и завещание… Если завтра…
В это время вошел Рокамболь.
Появление его помешало разыграться чувствительной и раздирающей сердце сцене между графом и Фабьеном.
Граф Артов почувствовал, наконец, что силы изменяют ему… В минуту появления Рокамболя у него готовы уже были брызнуть слезы.
— Граф, — сказал мнимый маркиз, — я приготовил вам комнату рядом с моей спальней.
— Благодарю вас, маркиз.
— А так как моя сестра не знает еще о вашем присутствии, то вы потрудитесь пройти прямо на мою половину, во второй этаж.
— С удовольствием.
— Теперь шесть часов; Фабьен отправится к своей жене обедать.
И Рокамболь встал и провел графа по черной лестнице во второй этаж, который он занимал весь.
Граф вошел за ним в маленькую гостиную, где стоял накрытый стол.
— Вы будете обедать? — спросил Рокамболь.
— О, нет, — отвечал граф с грустною улыбкою, — мне не хочется ни есть, ни пить.
— Верю, но вам завтра предстоит дуэль, и я не советовал бы вам драться с пустым желудком.
— Правда, — прошептал граф и принужденно сел к столу.
Он пил довольно много, так что после обеда даже несколько забылся.
— Позвольте мне дать вам совет, — сказал Рокамболь. — Какой?
— Не пейте кофе, а выпейте лучше стакан старой настойки.
— Зачем?
— Она придает сон, а вам он необходим.
— Может быть, — сказал граф рассеянно.
— Когда я служил в Индийской компании, — продолжал Рокамболь, — я часто дрался на дуэли и всегда имел скверную привычку просиживать целую ночь накануне дуэли за картами.
— А!
— Всегда являлся на бой изнуренным, и, благодаря этому, два раза меня чуть не убили.
— Какая неосторожность.
— Вы, конечно, не проведете ночь за картами, но при вашем душевном состоянии вы, очевидно, не сможете уснуть, а поэтому вам должно прибегнуть к наркотическим средствам… Потому что вы, наверное, не желаете, чтобы Роллан убил вас.
— Вы правы, — сказал граф, — дайте мне усыпительного.
— Вот, — сказал Рокамболь, взяв бутылку с прозрачною жидкостью, — хотите, я приготовлю вам усыпительное собственного изобретения?
— Вашего собственного?
— Да, смесь вишневки со старым голландским кюрасо.
— И я усну от этого? — спросил граф.
— Как нельзя лучше.
Говоря это, Рокамболь налил вишневки в рюмку и дополнил ее жидкостью из другой бутылки. Он взглянул на часы и подумал:
