народного вождя. От Бату, как от наследственного правителя улуса, требовалось одно – делегировать полномочия подходящим, достойным людям, и с этой задачей он, надо признать, справлялся вполне успешно.
После завоевания значительной части русских земель монголы обратились на юг и приступили к покорению Северного Кавказа, где их главным противником стало сильное Аланское государство со столицей в Магасе, который монголы называли Мегетом. В конце 1239 года Магас был взят, а также монголы взяли Дербент, служивший «ключом» к Западному Каспию. На три четверти задачи, поставленные ханом Угэдэем, были выполнены, оставалось сделать немногое, но тут между родичами-чингизидами возникла распря, да еще какая…
Обратимся к «Сокровенному сказанию монголов»: «Из Кипчакского похода Батый прислал Огодай-хану [Угэдэй-хану] следующее секретное донесение: “Силою Вечного Неба и величием государя и дяди мы разрушили город Мегет и подчинили твоей праведной власти одиннадцать стран и народов и, собираясь повернуть к дому золотые поводья, порешили устроить прощальный пир. Воздвигнув большой шатер, мы собрались пировать, и я, как старший среди находившихся здесь царевичей, первый поднял и выпил провозглашенную чару. За это на меня прогневались Бури с Гуюком и, не желая больше оставаться на пиршестве, стали собираться уезжать, причем Бури выразился так: ‘Как смеет пить чару раньше всех Бату, который лезет равняться с нами? Следовало бы протурить пяткой да притоптать ступнею этих бородатых баб, которые лезут равняться!’. А Гуюк говорил: ‘Давай-ка мы поколем дров на грудях у этих баб, вооруженных луками! Задать бы им!’ Эльчжигидаев сын Аргасун добавил: ‘Давайте-ка мы вправим им деревянные хвосты!’. Что же касается нас, то мы стали приводить им всякие доводы об общем нашем деле среди чуждых и враждебных народов, но так все и разошлись непримиренные под влиянием подобных речей Бури с Гуюком. Об изложенном докладываю на усмотрение государя и дяди”».
Гуюк был старшим сыном Угэдэя, а Бури – внуком Чагатая, сыном его первенца Мутугэна. Оба были закаленными в боях воинами, которые не желали подчиняться «бородатой бабе» Бату. Помимо этого, слова «лезет равняться с нами» намекают на то, что Бату – не ровня Гуюку и Бури. Формально статус у всех троих был примерно равным, как у внуков и правнуков великого Чингисхана. То, что Бату правил улусом, большого значения не имело, в отличие от «меркитского пятна», которое легло на всех джучидов. К тому же надо учитывать, что вражда между Чагатаем и Джучи перешла по наследству к их потомкам.
Что же касается упомянутого Бату Аргасуна, то он был сыном Эльчжигидая, одного из наиболее высокопоставленных сановников государства, считавшегося правой рукой хана Угэдэя. Разумеется, симпатии Аргасуна были на стороне Гуюка, старшего сына великого хана, а не на стороне «меркитского бастарда» Бату.
Этот инцидент, произошедший весной 1240 года, весьма показателен. Со времени смерти Чингисхана минуло двенадцать лет, а между его потомками уже вовсю бушевали распри, да такие, что их приходилось выносить на суд великого хана!
«Сказание» гласит, что известие о ссоре сильно огорчило Угэдэя: «Он [Угэдэй] говорил: “У кого научился этот наглец [Гуюк] дерзко говорить со старшими?.. Осмелился даже восстать на старшего брата. Вот поставлю-ка тебя разведчиком-алгинчином да велю тебе карабкаться на городские стены, словно на горы, пока ты не облупишь себе ногтей на всех десяти пальцах! Вот возьму да поставлю тебя танмачином-воеводой да велю взбираться на стены крепко кованые, пока ты под корень не ссучишь себе ногтей со всей пятерни! Наглый ты негодяй! А у кого выучился дерзить нашему родственнику и оскорблять его? Сошлю обоих: и Гуюка, и Аргасуна. Хотя Аргасуна просто следовало бы предать смертной казни… Что касается до Бури, то сообщить Батыю, что он отправится объясняться к Чагадаю, нашему старшему брату. Пусть его рассудит брат Чагадай!”».
Однако же приближенные напомнили хану установление Чингисхана, согласно которому полевые дела полагалось решать в походе, а домашние – дома. Раз ссора произошла в походе, который возглавляет Бату, значит ему и нужно решить это дело… Проще говоря, великий хан, хорошо знавший характер своего сына Гуюка, устранился от разбора родственных дрязг под благовидным предлогом, но при этом подтвердил полномочия Бату. Скорее всего, обращаясь к Угэдэю, Бату именно на такой исход и рассчитывал – пусть сам великий хан напомнит наглецам, кто здесь главный, и этого пока что будет достаточно.
Хан напомнил, Бату запомнил, поход продолжился. В самом начале осени 1240 года монголы подошли к Киеву и осадили город. Сведения о продолжительности осады противоречивы – от девяти дней до полутора месяцев, но, так или иначе, Киев был взят и разграблен, а его жители подверглись истреблению. После Киева настал черед Галицких и Волынских земель, которые были основательно разграблены монголами. В начале 1241 года Угэдэй отозвал назад Гуюка и сына Тулуя Менгу (Мункэ), а вместе с ними ушла и часть монгольского войска. Пожалуй, в этом походе Менгу был единственным чингизидом, с которым у Бату сложились хорошие отношения. Давайте запомним это обстоятельство, поскольку приязнь между двумя внуками Чингисхана оставила важный след в истории.
Бату продолжил продвигаться на запад и весной 1241 года вторгся во владения венгерского короля Белы IV. Монголы собирались идти «до последнего моря», но дошли «всего лишь» до восточного берега Дуная, а их передовые отряды достигли побережья Адриатического моря. Дождавшись заморозков, монголы перешли через Дунай и осадили Буду [37], а заодно и несколько других венгерских городов. Не все складывалось так удачно, как хотелось, и потому, разорив хорватские земли, монголы повернули обратно, не дойдя «каких-то» тысячу двести километров до берега Атлантического океана… Войско устало, продвижение по густонаселенной Западной Европе было очень тяжелым, да и пора было заняться освоением захваченных территорий… Кроме того, к началу весны 1242 года до Бату дошло известие о кончине хана Угэдэя, умершего в столичном Каракоруме в самом конце 1241 года. Сам Бату вряд ли мог рассчитывать на избрание великим ханом, но он не мог устраниться от участия в предстоящей большой политической игре. Впрочем, основания для претендования на верховную власть у Бату имелись – после того, как 1 июля 1242 года умер Чагатай, он стал старшим среди чингизидов (Толуй ушел из жизни еще в 1232 году). Но проклятое «меркитское пятно» существенно снижало шансы Бату на избрание великим ханом, а кроме того, он находился далеко на западе и не мог владеть ситуацией в полной мере.
До избрания нового великого хана обязанности регента исполняла мать Гуюка Дорегене, также известная как Туракина-хатун. «Вторая жена [хана Угэдэя] Туракина из сильного племени меркит, – пишет о ней Рашид
