знали его под прозвищем Калигула (в русский язык оно вошло с переводом «сапожок»), потому что в раннем детстве он носил крошечные сандалики (caligae), когда сопровождал своего отца Германика в военных кампаниях. Римляне приветствовали его приход к власти. Германик, племянник Тиберия, был блистательным красавцем, невероятно популярным военачальником, который умер в 19 г. н. э. при подозрительных (как очень многие из родни Тиберия) обстоятельствах. Калигула начал быстро оправдывать народную любовь и доверие сената, пойдя на ряд популистских мер: снизил налоги на аукционные продажи, разрешил запрещенные Тиберием книги, стал устраивать гладиаторские бои и гонки колесниц. Он завершил начатые до него большие проекты – перестройку порта Регия, ремонт театра Помпея (сильно поврежденного недавним пожаром) и доставку 25-метрового обелиска (того, который теперь стоит на площади Св. Петра в Ватикане) из Египта. Началось строительство нового акведука и еще одного амфитеатра.
Хотя его приход к власти казался хорошим знаком, некоторые из выходок нового императора – любовь наряжаться женщиной или гладиатором, привычка носить с собой игрушечную молнию [13] – наверняка вызвали беспокойство у внимательных наблюдателей. Как и план (никогда не осуществившийся) сделать консулом его коня Инцитата (Incitatus, «быстрый»), как и практика посылать в Афины за знаменитыми статуями греческих богов, у которых потом отпиливали головы и ставили на их место его голову. Другие причуды Калигулы оказались значительно более кровожадными, и вскоре стало совершенно очевидно, что новый принцепс сильно и опасно болен психически. Светоний утверждал, что его свел с ума некий афродизиак, который ему давала жена, но сложно себе представить, каким образом подобный эликсир может стать причиной изощренного садизма. Почти никто не был защищен от внезапных капризов психопата – ни сенатор, расчлененный прямо на улице, ни драматург, сожженный заживо, ни именитый гость и важный союзник, мавританский царь Птолемей, потомок дочери Марка Антония и Клеопатры: его казнили, потому что Калигула позавидовал, что толпа слишком бурно восхищалась великолепным пурпурным плащом царя. Такое свирепое безумие – гарантия короткой карьеры, и в 41 г. н. э. Калигула был убит воином преторианской гвардии, элитного подразделения, отвечавшего за безопасность императора и его семьи.
В сенате, узнав о смерти Калигулы, начали срочно обсуждать, стоит восстановить республику или следует избрать кого-то из сенаторов императором. Однако преторианцы и простые римляне, столпившиеся перед зданием сената, вынесли иное решение: они хотели Клавдия, 50-летнего племянника Тиберия и дядю Калигулы. Никто из царственного семейства никогда и не помышлял, что Клавдий может сделаться императором. Его считали неуклюжим идиотом и все время держали в тени. Калигула тоже не видел в нем угрозы для себя, что объясняет, почему Клавдий пережил террор своего свихнувшегося племянника.
Путь Клавдия во власти стал трагическим повторением пути Тиберия и Калигулы. Старт был многообещающим – отмена налогов, введенных Калигулой для финансирования собственных причуд, разрешение вернуться высланным, уважение к сенату и завершение разнообразных проектов предшественника, в том числе акведука Аква Клавдия (руины которого до сих пор можно увидеть в римском Парке акведуков). Его войска завоевали кельтское племя катувеллаунов, живших на юго-востоке Англии, и к Римской империи присоединилась новая провинция – Британия.
Величайшее достижение Клавдия – открытие общественных римских институций, включая сенат, для людей из провинций. Он увлекался историей, поэтому смог понять, что своим величием Рим был обязан смешением с сабинянами, самнитами, этрусками и другими племенами и этническими группами, раньше с ним воевавшими. Новый император хотел, чтобы в сенате оказались представители всей Италии и провинций. Этому активно сопротивлялись старые римские семьи, страшно боявшиеся, что важные государственные учреждения заполнятся дикарями вроде длинноволосых кельтов с севера. Но Клавдий энергично бился за то, чтобы сенаторы представляли весь полуостров, включая людей из галльских племен. Он победил, и двери сената открылись для тех, кого Клавдий гордо называл «наиболее достойными провинциалами» [14] [2].
Античные историки, такие как Светоний и Тацит, писавшие спустя десятилетия, возлагают вину за падение Клавдия на сексуальную распущенность и смертоносные интриги последних двух из шести его жен. Обеим он приходился, как было принято у Юлиев-Клавдиев, близким родственником. Став императором, он был женат уже в пятый раз – на своей двоюродной сестре Мессалине. Две ее бабки были сводными сестрами, при этом одна из них – еще и родной сестрой бабки Клавдия (их родители – Октавия и Марк Антоний).
Такой близкородственный брак не сулил ничего хорошего – как и множество других союзов в этой династии, он оказался далек от идиллии. Мессалина, убежденная греховодница, воспользовавшись в 48 г. отсутствием в Риме Клавдия, заключила брак со своим красавцем любовником, амбициозным политиком, желавшим свергнуть с трона ее мужа. Шокированный таким поворотом дел, Клавдий казнил обоих и поклялся никогда больше не жениться. В конце концов, у него уже был сын и наследник – Британик, рожденный Мессалиной в 41 г. и названный в честь новой провинции. Вскоре, однако, он передумал и женился на еще более близкой, чем Мессалина, родственнице. Да к тому же на еще более беспощадной и властолюбивой: своей племяннице Агриппине, дочери Германика и младшей сестре Калигулы. Ради этого брака Клавдию пришлось отменить закон, запрещавший дядям жениться на племянницах.
Агриппина к 35 годам уже дважды побывала замужем, отравила второго мужа, а от первого в 37 г. родила сына по имени Нерон. Женившись на Агриппине, Клавдий усыновил Нерона и затем женил его на своей дочери от Мессалины, Октавии. Нет никаких сомнений, что Агриппина хотела поскорее усадить на трон Нерона и не допустить до власти Британика – именно поэтому она в октябре 54 г. подала Клавдию блюдо с отравленными грибами, над которыми поработала эксперт в подобных вопросах – некая Локуста. Яд быстро подействовал, а Локуста и дальше занималась своим востребованным делом в царских дворцах.
Пришедшее из оскского языка и означавшее «сильный и храбрый», имя «Нерон» регулярно появлялось в родословной Клавдиев. Но у Нерона Клавдия Цезаря Августа Германика, если называть его полным именем, не имелось ничего общего с героическим военным опытом его предков и тезок. Голубоглазый кудрявый блондин, Нерон обожал искусство, а не войну.
Надо сказать, военных подвигов и не требовалось, когда Нерон в возрасте 16 лет стал императором: в Римской империи царил мир. И, несмотря на юность и неопытность, Нерон, подобно многим предшественникам, начал свое правление вполне достойно. Вскоре, однако, обнаружилось, что он, как и его дядя Калигула, удручающе непригоден для такой позиции: в лучшем случае он эксцентричен, в худшем – порочен. Первые признаки беспокойства, должно быть, вызвала его одержимость собственным артистическим даром. Он выходил на сцену и пел, играл на арфе, участвовал в
