Кроме Глеба, только Аскольд знал сюда дорогу. Каждое новолуние, когда в небе только-только появлялся узенький серпик, Аскольд навещал сына – приносил ему соль, трут, кое-что из одежды, хлеб и, конечно же, новости. Иногда, если были важные новости, отец появлялся чаще.
И в эту ночь он должен был прийти.
Сидя в полной темноте, Глеб смотрел на серебряный серп в небе, на ясные звезды. Легкий ночной ветерок веял ему в лицо, тихо плескалась под помостом вода.
Но вот послышался легкий всплеск и над озером – в той стороне, откуда должен был приплыть отец. Глеб всматривался в темноту, но ничего не мог увидеть – далеко. Ждал крика ночной птицы. То был знак. Но крика не было.
Может, никто еще не плыл по озеру? Может, просто плескала рыба?.. Не производя ни шороха, Глеб положил себе на колени меч.
Вот плеск раздался ближе.
Глеб напряженно всматривался в темноту.
В неясном свете звезд и народившегося серпика увидел поднимавшуюся над водой призрачную фигуру – как будто по озеру шел человек в белых одеждах.
Условного крика все еще не было. Глеб застыл в напряжении. Его, сидящего, сейчас можно было принять со стороны за камень.
Белая фигура уже была совсем близко. Глеб раз- глядел наконец: высокий, худощавый, плечистый старик стоял в челне, время от времени отталкивался от дна шестом.
Глеб вздохнул с облегчением:
– Это ты, отец?..
Однако ответа не последовало.
Глеб опять насторожился. И еще он был удивлен. Только что он ясно видел отца, и вдруг тот исчез, будто был призрак. Глеб огляделся и увидел старика чуть в стороне. Протер глаза. Старик неподвижно, будто вырубленный из дерева идол, стоял посреди озера.
– Отец, ты почему не отвечаешь?
Видение опять исчезло, чтобы немного времени спустя внезапно появиться возле самого помоста.
– Отец?.. – еще громче окликнул Глеб.
– Нет, я не отец, – донеслось с озера. Это и правда не был голос Аскольда.
– А кто ты?
Призрак долго не отвечал. А потом сказал-таки:
– Но, может, и отец… Тебе и твоим братьям… И еще другим…
Глеб поднялся, под ним скрипнул настил.
– Отец! Ты решил меня напугать? Ничего не выйдет!… И что за странные шутки!… Я вижу тебя; ты стоишь в челне. Ты забыл дорогу? Так плыви же на мой голос…
Где-то далеко над озером каркнула ворона. Глеб зябко повел плечами. Неизвестный старец ответил:
– Нет больше твоего отца. Нет больше Аскольда. – Как это нет? – опешил Глеб. – А ты кто?
– Я – легкий ветерок. Я – крик ворона. Я – свет звезд… У меда много имен.
Жутковато стало Глебу от этих слов. Но он переборол страх:
– Ты смеешься надо мной, старик. Скажи, что с моим отцом, с Аскольдом? Где он. Почему послал тебя?
– Никто не посылал меня, – глухо ответил голос. – Разве можно послать шелест листвы?
Тут почудилось Глебу, что слышит он в стороне шелест листвы. Но это, наверное, шелестела осока.
– Ты говоришь загадками! – крикнул раздраженно Глеб. – А на вопрос мой не отвечаешь. Скажи, что значат твои слова: нет больше Аскольда.
Ответом было молчание.
Глеб огляделся и никого не увидел поблизости. Ветерок перестал дуть, вода больше не плескалась. В зеркальной поверхности озера отражались звезды.
– Старик! Где ты? Почему не отвечаешь?..
– Я здесь, – голос прозвучал совсем рядом. – А на некоторые вопросы трудно ответить.
Глеб как ни крутил головой, не смог увидеть старца, хотя, казалось, только руку протяни – и дотронешься до него. Глеб крепко сжимал рукоять меча.
– Старик! Что ты хочешь сказать?
Ухнул филин в стороне. Оттуда ударил порыв холодного ветра. Оттуда же прозвучал и голос:
– Что хотел сказать, я сказал. Не жди, Воин, Аскольда! Отвязывай челн, иди домой. Как раз к тризне успеешь…
– Что ты говоришь, старец! Какая тризна? – досадовал, злился Глеб.
– У Мстислава спроси… У Святополка спроси… У Корнила спроси…- Что мне они? Я у тебя спрашиваю… – крутил головой Глеб.
– Спроси… Спроси… Спроси… – гуляло над озерами эхо. – Отмсти… Отмсти… Отмсти…
– За кого?
– Воин… Воин… Воин… – множилось над берегами, над зарослями осоки.
После того как вдалеке провыл волк, эхо смолкло. Глеб отпустил рукоять меча, опять сел на помост. Задумался. Не нравилось ему явление этого старца – явно колдуна. Не нравились, пугали слова его. Говорил старец, да недосказывал. Загадки загадывал. Одно только было ясно Глебу: что-то случилось с отцом. И, кажется, виноваты были Мстислав, Свято-полк, Корнил…
Глеб ступил в челн, оттолкнулся шестом от помоста…
Когда Глеб причалил к берегу, уже чуть приметно алел восток.
В доме Аскольда, большом и добротном, за широким дубовым столом собрались сыновья: Фома, Кирилл, Андрей, Игорь, Афанасий, Борис, Никифор и Памфил. На столе были хлеб и вино. Хлеба – малая краюха. Рады были, что и та есть, – по христиански помянуть убиенных. Голод. Многим в селениях подвело животы, многие попухли… Братья намели по сусекам две горсти зерна, смололи; испекли хлебец. Дали детям по кусочку, дали женам. Сидели за столом, отщипывали по крошке, запивали вином. Говорили по очереди.
Фома говорил первым, по старшинству:
– Всех опросили. Никто ничего не видел. Даже те, кто были в поле! Даже те, что были дома и смотрели в окно!… За ним Кирилл отщипнул крошку:
– Мстислав говорит, видел следы, ведущие к лесу.
– Где те следы? – спросили младшие братья.
– Дружина затоптала, – ответил Кирилл. – Бросились убийцу ловить. Думали взять по свежему следу… Не взяли! А след затоптали…
Фома повернулся к Кириллу:
– Что еще князь говорит?
– Не очень-то верю я князю! – злобно сверкнул глазами Кирилл. – Думаю, видел он убийцу. Думаю, покрывает его.
– Почему так думаешь? – вскинул голову младший брат – Памфил.
Кирилл не ответил, сделал глоток вина, поморщился, вытер губы рукавом.
– Почему? – спросил Фома.
– Потому что улыбка Мстислава мне не нравится. И глаза Святополка. И не нравится, как у Корнила руки дрожали. Знают эти трое больше, чем говорят…
– А что говорят?
– Говорят, отец наш сам виноват – не платил князю оброк. Говорят, коли платил бы, – защитил бы его князь от разбойников, татей. А Аскольд не платил. И вот… лишился жизни.
– Да. Князь – защита. Это правда, – кивнул Фома. – С князем следует ладить.
– Может, половцы? – спросили Афанасий и Борис. Кирилл покачал головой:
– Половцы давно не приходят. Они знают: у нас голод, у нас нечего взять. Ханы приходят в урожайные годы.
– Это кто-то из своих! – сказал уверенно Андрей и отщипнул от хлеба.
