— Уже утро, парень. Ты спишь как убитый.
Дверь сарая была открыта, и снаружи лился солнечный свет.
Жанна помотала головой и в ответ на вопросительный взгляд трактирщика выдавила из себя подобие улыбки.
— Благослови вас Господь, — сказала она, уже возясь с поклажей Донки.
— Да хранит тебя Бог, — ответил трактирщик.
Потом ей указали дорогу на Аржантан.
В пути Жанне встречались лучники, всадники, торговцы, женщины с узлами на головах, какие-то бродяги, чьих лиц нельзя было различить под широкополыми шляпами, а плащи скрывали преступные следы нищеты и безумия. Она поплотнее натянула шапку, чтобы скрыть свои светлые волосы. Жанне не довелось еще видеть зеркало, взглядов людей ей хватало.
В Аржантане шумела ярмарка. Здесь продавали все: лошадей, мулов, ослов, быков, свиней, собак, гусей, уток, всякую птицу и рыбу, капусту, окорока… Толстых кошек для ловли мышей. Торговцы раскладывали ткани, холст, лен, расшитые шелка, шляпы, обувь и еще сотни штуковин, каких Жанна отродясь не видала. Штаны, платья, плащи, два десятка видов шапок. Здесь продавали растертый в пыль крахмал для женских лиц. Украшения. И даже рабочую силу — десять солей в день за работягу. Еще не наступил сезон весенней страды, так, что людей тут толкалось много, и лица у них были мрачными.
Жанна прогуливалась вдоль рядов. У самого края рынка она заметила группу людей, собравшихся у стола, покоящегося на козлах. За ним восседал хорошо одетый толстяк в черной бархатной шапочке, ловко управлявшийся с маленькими весами. За его спиной возвышались два стражника с кинжалами на поясе. Жанна подошла ближе и не поверила своим глазам, увидев возвышающиеся на столе горки золотых, серебряных и медных монет.
Жанна смотрела и слушала. Толстяк занимался обменом монет. Экю, альфонсины, серебряные монеты Лотарингии, монеты Фландрии и английские монеты с поражающим дракона ангелом — их было больше всего — шли за старые экю и французские экю с изображением солнца. Тут были даже венецианские дукаты, папские экю и имперские гульдены. За каждый обмен человек брал свою долю — двадцатую часть. Рядом с ним пристроился помощник — худощавый юноша со смуглым лицом. Он взвешивал монеты, а толстяк вписывал цифры в реестр.
Какой-то купец из имперских земель подал ему письмо. Толстяк поправил стеклышки для чтения и внимательно прочел его. Пришелец и меняла перекинулись фразами на латыни. Жанна оглядела купца и восхитилась его подстриженной веером шелковистой седой бородой, черной бархатной шапочкой с красными прорезями и просторным черным плащом с серебряными галунами.
Вот это власть! Вот это богатство! У Жанны даже закружилась голова, и она глубоко вздохнула. Как бы ей хотелось показать все это Дени, оглядеть вместе с ним все вокруг…
— Кто этот человек? — спросила Жанна торговку певчими птицами, худощавую смуглянку с глазами сороки.
— Меняла? — ответила та. — Это мэтр Борболан, первый богатей в наших краях. Он богаче самого епископа. Он ходит по ярмаркам, и всякий раз зарабатывает больше, чем я за полгода.
Да уж, на торговле чижиками не разбогатеешь.
Толстяк между тем подравнивал стоявшие перед ним столбиком золотые монеты.
— Как же так? Разве епископ богат? — спросила Жанна, вспоминая о нищенской жизни отца Годфруа, питавшегося исключительно крапивным или капустным супом, бобами да кроликами, которых он ловил поблизости от дома. Случалось, что на столе у него появлялись молодые вороны, подстреленные из лука старшим из сыновей Тибо.
Торговка расхохоталась в ответ, показав всему свету свои редкие зубы:
— Ну надо же! Ты откуда явился, парнишка? В твоих краях что, нет епископов?
Она вылупила на Жанну свои круглые черные глаза.
— Епископ Аржантана, сынок, владеет всеми лучшими землями в округе! Пшеница! Рожь! Ячмень! А виноградники!
А кожевенные мастерские! А в придачу фермы, дома! Видел бы ты его дворец! Прислугу! Его куколку!
Жанна раскрыла рот от удивления:
— Дворец? Куколку?
— Да ты вправду откуда, приятель? Думаешь, эти люди и кошелька никогда не видели? Живут святыми дарами?
Она хлопнула себя по ляжке, и вдруг, словно по сигналу, запели ее птицы. Обескураженная Жанна даже не рассмеялась при виде такого фокуса. Так и не придя в себя, она двинулась дальше.
Поодаль, немного в стороне, под хлипким навесом сидела, словно прячась, какая-то женщина с лицом настолько морщинистым, что оно напоминало выжатое под прессом яблоко. Она о чем-то беседовала с сидевшей напротив молодой крестьянкой. Интересно, о чем?
Жанна тихонько приблизилась к ним и увидела, что женщины склонились над доской, лежавшей у них на коленях. На доске были разложены маленькие прямоугольнички с цветными картинками.
— Опрокинутый акробат… Любовник, тоже опрокинутый… Богадельня! О небеса! Остерегайтесь этого человека. Вам грозит невиданный обман, а за ним и несчастье. Возьмите карту. Дитя мое, это отшельник! Только он один отведет горе…
Мудрый человек, ушедший от мира. Быть может, монах. Уж он-то даст вам добрый совет.
Ага, гадалка за работой. Девушка, которой предсказывали будущее, горестно схватилась за голову.
— Не нужно так уж печалиться. Карты подсказывают, но не всегда говорят точно. Теперь вы будете настороже.
— О, Боже мой, — воскликнула девушка, — и это тот, кого я считала таким благородным! Надо же, и мать меня предупреждала!
— У нее сердце-вещун.
Жанна слушала и забавлялась. Три соля перешли из рук в руки. Гадалка собрала карты и отодвинула доску. Опечаленная девушка поднялась, отошла в сторону и затерялась в толпе.
— Ну, парнишка, ты тоже задумался о своем будущем?
«Да еще как!» — подумала Жанна, но только улыбнулась и покачала головой:
— У меня нет монетки.
— Да ладно, садись. У такого юноши все будущее в кармане, не так ли? — сказала гадалка с насмешкой.
— Да что вы, просто у меня нет денег.
— Послушай, я сегодня неплохо заработала. Погадаю уж тебе даром, лицо у тебя больно славное. Согласен?
Жанна заколебалась:
— Совсем задаром?
— Ну да.
От гадалки попахивало вином. Она смешала карты:
— Пойми, твоей судьбой управляют вот эти картинки.
Жанна плохо разбирала слова гадалки, чей язык мало напоминал знакомое нормандское наречие. К тому же фраза звучала загадочно. Ничего не ответив, она подняла глаза на гадалку.
— Ладно, вытаскивай пять карт, — сказала та Жанне и протянула ей веер из карт рубашками вверх.
Жанна выбрала карту, и вскоре вокруг нее крестом легли еще четыре.
