бывший ранее царевичем Фтии, замрет у подножия чужого дворца. А до этой поры его будут рубить на части… Точно и безжалостно.
Конца страшнее сложно было представить. Мирмидонцу захотелось взмолиться о быстрой смерти или прикончить себя самостоятельно, избавившись разом от всех страданий. Но войдет ли он тогда в блаженную землю, что открыта лишь для бойцов? Кем он предстанет перед великими обитателями загробного царства — воителем или малодушным трусом?
Силы у Неоптолема иссякли, и мирмидонский царевич рухнул на колени. Меч показался чудовищно тяжелым… лишь усилием воли поверженный гигант продолжал удерживать рукоять. Перед глазами плыла мутная завеса. Сумеет ли он напоследок нанести хотя бы один удар ненавистному врагу?
Орест приблизился. Неоптолем приготовился, что его начнут терзать клинком, нанося рану за раной, и собрал все силы для единственного рывка. Если боги смилостивятся, он все-таки заберет микенца с собой!..
Неожиданно Орест посмотрел в сторону, словно что-то привлекло его внимание. Посмотрел… и замер, подобно каменному изваянию.
Неоптолем тяжело повернул голову в том же направлении. Там раскинулся громадный Кносский дворец, толпились люди. Приближенные царя, слуги и стражники, взбудораженные ночным нападением, выбежали наружу и теперь наблюдали за происходящим. Среди них выделялась две тонкие, напряженные фигуры в богатых одеждах, взявшиеся за руки. Гермиона и ее брат Идамант видели все, что происходило внизу.
Снова переведя взгляд на Ореста, умирающий мирмидонец увидел, как тот обмяк. Казалось, вся его жажда крови внезапно исчезла — сын Агамемнона выглядел совершенно подавленным.
Несколько мгновений они глядели друг на друга — умирающий воин и молодой лев.
— Бей уже… Заканчивай! — наконец сердито прохрипел Неоптолем. Боль и холод, верные спутники смерти, мутили его сознание.
Орест молча кивнул. Он поднял меч и нанес точный удар прямо в сердце поверженного врага. Это было милосердное, расчетливое добивание. Неоптолем рухнул, не издав ни звука. Он лежал у ног своего победителя — страшный, огромный… и более неспособный причинить кому-либо вреда.
Пелей только что лишился последнего сына, хотя до стен Фтии эта весть дойдет нескоро.
Ночная тишина взорвалась криками. Микенцы и критяне приветствовали царевича, одержавшего верх в трудном бою. Сам же Орест с усталым видом очистил свой клинок от крови, поклонился Идоменею и, не глядя более ни на кого, направился прочь. Туда, где пламенел рассвет и где в тихой бухте стояли его корабли.
После битвы в Кноссе прошло пять дней. Микенцы готовились к отплытию. Подшучивая, переругиваясь и помогая друг другу с погрузкой провизии, моряки резво перемещались между судами. Сами корабли выглядели лучше прежнего: палубы отмыли, а борта почистили от ракушек и кое-где даже подкрасили.
Утреннее небо было безоблачным, несмотря на прошедший накануне дождь. Растения на острове, впитав живительную влагу, запестрели новыми цветами; зелень переливалась на солнце множеством оттенков, радуя глаз свежестью, а насыщенный аромат трав, смешанный с морской солью, щекотал обоняние. Орест наблюдал за сборами своей команды, стоя поодаль, в тени прибрежного утеса. Гермиона была рядом; она крепко держалась за предплечье микенца, не желая его отпускать.
Когда последние амфоры были надежно закреплены на «Арктосе», Орест удовлетворенно заметил:
— Люди работают быстро. Мы отправимся еще до полудня.
— Меня это огорчает и радует одновременно.
— Вот как?
— Конечно. Ведь ты вернешься, чтобы остаться здесь насовсем, — Гермиона улыбнулась, хотя ее взгляд оставался серьезным.
— Я бы с удовольствием взял тебя с собой в Микены, но… — Орест не договорил, а лишь склонил голову, коснувшись лицом ее распущенных волос.
— Знаю. И с удовольствием взошла бы на твой корабль… Но сейчас мое место здесь. Отец сильно подавлен, и я не готова оставить его одного с Идамантом. А еще, — царевна вскинула голову, — неизвестно, как меня примут в Микенах! Браки между царями дело обычное, но мне что-то не хочется играть печальную роль Медеи на чужбине…
Орест усмехнулся:
— Надеюсь, мне самому не придется узнать, каково это.
— Ты сражался за Крит и спасал меня, — Гермиона заявила это с очаровательной уверенностью. — Все здесь тебя полюбят, вот увидишь.
— Хорошо бы! Но до этого еще далеко… А пока меня ожидает только долгий путь домой. И каждый новый день будет начинаться с тоски по тебе.
— Я тоже буду скучать. Береги себя. Не задерживайся на обратном пути.
Слова царевны казались сдержанными, но по тону было ясно, с каким глубоким чувством они произносились. Какое-то время Орест и Гермиона молчали. Около «Мелеагра» Дексий что-то горячо втолковывал группе моряков, потом махнул рукой и отправился проверять «Арктос». Всегда беспокойный и ответственный, этот человек не терпел беспорядка и явно намеревался проследить перед отплытием за каждой мелочью.
— Жаль твою служанку, — негромко сказал Орест, продолжая наблюдать за сборами.
— Бедная Адония! До сих пор не могу поверить, что ее больше нет… Это несправедливо: безобидные люди, никому не причинившие зла, страдают и гибнут из-за чужих прихотей.
На глазах царевны выступили слезы, которые она сердито вытерла тыльной стороной ладони.
— Это правда, так устроен мир, — попытался утешить ее Орест. — Но в наших силах сделать его хоть немного лучше. По крайней мере, мне хочется в это верить… Увы, сам я не могу служить образцом для подражания.
Его лицо на миг потемнело от воспоминаний, что укрылось от внимания Гермионы.
— Погибла не только Адония, но и другие слуги. У многих были дети, семья… Я видела, как умирают от болезней и старости, но со смертью от мечей столкнулась впервые. И не знаю теперь, как справиться с этим страхом.
Ее плечи дрогнули. За напускной уверенностью прятались испуг и беспомощность — чувства критянки вырывались наружу. Орест крепко ее обнял:
— Вернувшись, я смогу защищать тебя от любых неприятностей. И всегда буду рядом.
— Тебе я верю, — Гермиона прильнула к его плечу, но вскоре отстранилась. — Пора…
На побережье явился сам Идоменей со свитой. Царь и правда выглядел не слишком хорошо — он сутулился, а вокруг глаз словно прибавилось морщин. Но голос владыки был громким и твердым:
— Хотя наше расставание и лишено радости, сын Агамемнона, я желаю тебе мирного моря и легкого пути до дома. Мое сердце спокойно, ведь любимая дочь наконец обрела свое счастье. Помни, что тебя ждут на Крите, и скорее возвращайся.
— Благодарю, Идоменей. Увы, я не могу с уверенностью обещать Криту военную поддержку от Микен и их союзников… Но сделаю все возможное для защиты твоего благословенного острова.
— Не думай об этом. Мой Крит сможет за себя постоять, — старик усмехнулся и плотнее закутался в плащ, несмотря на теплое утро. — Лучше поберегись сам. Скоро и
