К первой полной плавке у плавилен собрались все мастера и работники завода. С женами. Все принарядились, жены нацепили серьги да кольца, а смена новых плавилен вся надела чистые белые рубахи и нацепила выданные по такому случаю управляющим новые кожаные фартуки и рукавицы. Новые плавильни выглядели необычно. Во-первых, оне оказались подвесными. Во-вторых, по форме напоминали яйцо, ну в точности как когда ему собьешь оголовку, чтобы добраться до жидкого желтка, сваренного «в мешочке». Сверху как раз через эту сбитую оголовку в плавильню загружался жидкий чугун, прямо из домницы, потом туда же вставлялась толстая труба, обмазанная огнеупорной глиной, через которую воздуходувка гнала воздух. Оттуда же, сверху, из плавильни вырывались раскаленные газы, кои, пройдя через особливую систему полостей, добро подогревали направляемый в плавильню воздух и лишь затем выходили наружу. Невиданные плавильни. Как-то работать будут…
– Ну что, Мастряй Данилыч, волнительно?
Управляющий обернулся. Рядом с ним стоял Первой Дружинич. Он еще месяц назад, когда основные работы на паровике уже были завершены, отбыл на завод к Демидке, у коего основные работы по устройству паровика были в самом разгаре. Но, видно, на первом запуске его нового детища решил непременно поприсутствовать.
– Дык… а как же, Первой Дружинич. Такое дело зачинаем.
– Да уж…
Они помолчали. За прошедшее время от уехавшего к царю государева розмысла не было ни слуху ни духу. И посему управляющий вечерами частенько долго лежал без сна, размышляя над тем, чем ему грозит ослушание царской воли. Пусть даже и по незнанию.
– Ну… с Богом, православные! – донеслось от паровика, и почти сразу же послышался громкий стук, затем другой, а затем их частота начала все более и более увеличиваться.
Мастряй Данилыч некоторое время напряженно вглядывался в гудящую под напором воздуха трубу, возвышающуюся над зевом новой плавильни, а затем махнул рукой, разрешая мастерам начинать загрузку плавильни жидким чугуном. Первая плавка началась.
На следующий день, когда свежесваренный металл уже был разлит по изложницам и мастера ждали, пока он остынет, дабы проверить, какого качества получился металл, они со старшим розмыслом сидели в конторке и степенно пили сбитень. Уж чего-чего, а подобного напитка Мастряй Данилыч был большой знаток и любитель. По три самовара в день запросто в одиночку употреблял. А ежели со товарищи, так и более.
– Ну как тебе металл из новой плавильни, Мастряй Данилыч?
– Ну поостынет – спытаем, – степенно отозвался управляющий.
Первой Дружинич рассмеялся.
– Да ладноть… Мастера-плавильщики-то металл завсегда сразу чуют. И про этот говорят, что даже лучше, чем в старых, получился.
– Может, и так, – дипломатично отозвался Мастряй Данилыч.
Ему мастера то же сказывали, но он предпочитал дождаться окончательной пробы и уж потом утверждать наверняка.
– А знаешь, что мои розмыслы еще придумали? – задумчиво спросил старший розмысл.
– Что?
– А вот смотри. Тот горячий отдух, что из плавильни выходит, нами как используется?
– Ну… воздух, коий мы в плавильню нагнетаем, греет.
– А после?
– А после – никак.
– Вот! – Первой Дружинич поднял палец. – А ведь он же еще дюже горячий. Так отчего бы нам его жар для того, чтобы котел паровика греть, не использовать? Это же насколько нам угля менее надобно будет, чтобы нужный уровень жара в топке держать?
Управляющий с пару минут размышлял над всем сказанным старшим розмыслом, а затем хмыкнул:
– Эвон как хитро задумано… Тоже у меня на заводе сие пробовать будешь или как?
– У тебя… – Старший розмысл погрустнел. – Новые-то паровики покамест токмо у тебя работают. А на старых сие куда хуже делать. Там топки больно для сего неудобные – много жара впусте теряться будет.
А вечером, когда Первой Дружинич уже уехал, управляющий сызнова обошел новые плавильни. И у паровиков наткнулся на мальчонку-погонщика, Черепанова сына, коий гонял упряжки волов с рудника до завода и обратно по железной дороге. Тот стоял, раззявив рот и безотрывно пялясь на пышущий паром механизм. Мастряй Данилыч остановился и некоторое время, добродушно усмехаясь про себя, рассматривал завороженного мощью паровика мальчонку.
– Что, нравится? – негромко спросил он.
– А… что? – Мальчонка отмер и обернулся на голос. – Ой, простите, Мастряй Данилыч, не углядел, – смутился парень, скидывая с головы шапку.
– Да ладноть, – махнул рукой управляющий. – Сам вон пришел поглазеть.
Мальчонка зыркнул на управляющего раз, другой, а потом, собравшись с духом, осторожно начал:
– А я вот чего придумал, на сей механизм глядючи, Мастряй Данилыч…
– Чего? – снисходительно усмехнулся управляющий.
– Эвон, – ткнул рукой мальчонка в сторону крутящейся с гулким звуком новой воздуходувки, – крутится-то как.
– Да, – кивнул головой управляющий, – знатно крутится. И дует шибко. Куда там прежним мехам.
– Я вот и удумал, а ну как ежели эту механизму к колесам железных туесов, что руду возят, приспособить. Куда как шибче туеса ходить будут. Да и за одну ходку куда более руды перевезти можно с такой-то силищей…
Управляющий замер, уставившись на крутящуюся воздуходувку. Он молчал минуту, другую, а затем вздохнул:
– Это ты ловко придумал, сынок. Но только пока мы ничего такого делать не будем. Нам еще надобно за энти вон паровики долги возвернуть. Но ты над сем думать не бросай. Придет срок, и твою придумку спытаем. Токмо ты ее получше обдумай. Чтобы сразу все хорошо сделать. А ты в заводской школе-то учишься?
– А как же! – с восторгом от того, что его придумку одобрил такой важный человек, отозвался паренек. – На одни «вельми хорошо»!
– Ну вот и ладно, – кивнул Мастряй Данилыч, – отправим тебя в ремесленное училище, и вернешься ты к нам мастером-розмыслом. Придумки свои ладить. А сейчас давай домой беги. Поздно уже. Мамка, чай, заждалась…
Когда шустрый топот мальчонки затих в темноте, управляющий Верхнетуринскими заводами задумчиво покачал головой. Да уж, как время-то разогналось. Когда он был вот таким босоногим мальчонкой, самым сложным механизмом на Руси была водяная мельница, а металл ковали вручную кузнецы по кузням. А ныне? Не успели паровики к воздуходувке или там к валкам прокатным приспособить, да к молотам кузнечным, эвон, уже и железные туеса ими катать надумали. Так скоро человек и в небо с помощью какого механизма забраться удумает. Или, как щука какая, куда под воду занырнет. Ох и чудны дела твои, Господи!
А потом насупился и вздохнул. Как оно еще будет-то? Токмо бы царь-батюшка волю дал свое разумение по полной наладить, а уж русский человек чего токмо не придумает…
