— Разве при вас нет вашего почетного конюшего, графиня? — вмешался де Моньяк тоном оскорбленного достоинства. — Я считаю себя вполне способным оказать вам любую помощь.
Кристина не отвечала, она наклонилась к Леонсу и стала ему что-то говорить шепотом. Молодой человек, быть может, смущенный этой ее дерзостью, отвечал сначала односложно; но Кристина продолжала что-то шептать ему и наконец отвлекла Леонса от его печальных размышлений. Вскоре молодые люди вели непринужденную беседу; оживленную и веселую, хотя слезы то и дело наворачивались им на глаза. Этот тихий шепот искренней любви производил на двух свидетелей впечатление весьма различное. Сестра Маглоар, возможно, в молодости познала нежные чувства, почему и улыбалась весьма снисходительно. Кавалер де Моньяк, напротив, вертелся в своем кресле, нюхал табак раз за разом и время от времени громко прочищал горло значительными гм! гм! на которые, однако, никто не обращал внимания. Поэтические воспоминания о прошлом легко могли увлечь юношу и девушку к смутным надеждам на будущее, и будущее это могло им уже представляться в свете менее мрачном и грустном.
Но вот на парадном дворе послышался лошадиный топот и почти тотчас вслед за ним громкие звуки охотничьего рога раздались в стенах старого Меркоарского замка. Молодые люди вздрогнули и стали прислушиваться к этим звукам, которые, судя по всему, не предвещали ничего хорошего.
— Милосердный Боже, что это? — воскликнула сестра Маглоар, молитвенно сложив руки.
— Кто осмеливается так дерзко возвещать о своем прибытии в Меркоар? — удивился де Моньяк.
Раздались торопливые шаги; дверь внезапно открылась, и слуга доложил:
— Граф де Варина!
Вошел барон де Ларош-Боассо.
Де Ларош-Боассо был в своем богатом мундире начальника волчьей охоты. Он шел гордо, высоко подняв голову и улыбаясь, как человек уверенный в себе. За ним егерь нес плотно закрытый сундучок, который поставил у двери и по знаку своего господина тотчас удалился. Все присутствующие были поражены до оцепенения смелостью барона, столь дерзко явившегося в дом, обитатели которого имели немало причин его презирать и ненавидеть. Сестра Маглоар была пунцова от негодования, а впалые щеки кавалера приняли зеленоватый оттенок. Леонс остолбенел, вспомнив слова барона о том, что их дороги еще могут пересечься. «Почему здесь и сейчас?» — в отчаянии думал он. Кристина утратила то выражение радости, которое недавно освещало ее лицо. Но холодная сдержанность, освоенная ею как главная составляющая хороших манер, выручила юную графиню. Она церемонно приветствовала барона и спросила с легкой иронией:
— Граф де Варина, что означает этот новый способ являться в мой дом? Разве вы, милостивый государь, надеетесь, что новое имя заставит нас встретить вас как другого человека?
Несмотря на всю свою самоуверенность, Ларош-Боассо несколько смутился от этого резкого приветствия.
— О моя прелестная госпожа! — сказал он, заставив себя улыбнуться. — Зачем вы напоминаете мне вину, которую вы мне простили и за которую я был так жестоко наказан? Что же касается титула и нового имени, принятого мною теперь, то они принадлежат мне по праву рождения, и никто более не может у меня их отнять.
— Итак, милостивый государь, — спросила владетельница замка, в которой любопытство на мгновение подавило чувство гнева, — вы уже владеете поместьями рода Варина?
— Еще нет, моя очаровательница, но остается соблюсти лишь ряд формальностей, так сказал мне епископ Алепский. Быть может, я уже сегодня был бы графом Варина, если бы вчера отправился во Фронтенак. Но дела, не терпящие отлагательства, удержали меня в этих краях, и я предпочел послать вместо себя своего поверенного, который лучше меня сумеет защитить мои интересы. Но я взял на себя смелость принять звание и фамилию, которые составляют мое законное родовое наследство!
Леонс не мог больше сдерживаться.
— Мне показалось, — заметил он сухо, — что вы слишком торопитесь чваниться званием, еще вам не принадлежащим по закону и справедливости.
Ларош-Боассо быстро обернулся и поглядел на Леонса так, будто только теперь заметил его присутствие.
— А, это вы, мой юный товарищ по охоте? — сказал он с презрительной фамильярностью. — Я мог бы вам ответить, что ваше мнение ничего не значит в этом деле, но буду снисходителен к вам, так как угадываю причину вашего вмешательства в подобный вопрос. По вашему мнению, вероятно, мое настоящее звание доказывает преступление вашего дяди, чьи тайные происки так долго лишали меня законного наследства? Быть может, вы и правы, мне все равно. И вам, приятель, я бы тоже посоветовал просто забыть об этой истории…
— Вы называете меня приятелем? Я не подозревал, что имею честь считаться вашим другом!
— Прошу прощения! Но наши отношения казались мне весьма теплыми и дружескими, разве нет? Впрочем, воля ваша; я настаивать не буду, могу вас уверить, у меня нет недостатка в друзьях!
Он презрительно усмехнулся, Леонс дрожал от гнева, но помня слово, данное приору, сдерживал себя, как мог: «Если я сейчас наброшусь на него, репутация дяди может пострадать, решат, что делаю это по его приказу!»
Ларош-Боассо, быть может, собирался отпустить в адрес Леонса какой-нибудь новый сарказм, когда кавалер де Моньяк привлек к себе внимание барона.
— Мосье де Варина, — сказал конюший, отвесив глубокий поклон, — по-видимому, вы забыли обязательство чести, взятое вами на себя под именем Ларош-Боассо. Вероятно, по этой причине вы не получили моих посланий и не ответили на них, как подобает дворянину хорошего рода. Но теперь я решил не терять вас из вида, будь вы Варина или Ларош-Боассо, пока я не добьюсь от вас того, что хотел.
Барон засмеялся еще громче.
— Черт вас побери, мой прекрасный странствующий рыцарь, мой отважный защитник красавиц, мой храбрый заступник оскорбленных дам! — вскричал он. — Вы чертовски упорны в своих фантазиях! Вероятно, опять речь о стороже Фаржо да о том, что я решился охотиться в лесах Меркоара без вашего разрешения? Хорошо, хорошо, мы потолкуем об этом. Даже если нам пришлось бы решать спор деревянными саблями и пряничными шпагами, я обещаю вам принять ваш вызов. Но в настоящее время я занят делами поважнее и прежде всего сообщу вашей госпоже причину моего посещения.
— Визит без приглашения начинают именно с этого, — холодно заметила Кристина.
— Вы очень со мной жестоки, графиня. Входя в ваш дом, я, однако, надеялся на прощение, которое вы мне даровали с таким великодушием.
