– Я с вами согласна, – сказала Алиса, коснувшись руки Линкольна.
– Спасибо, – ответил тот, слегка смутившись, но руку не высвободил.
– Тогда нам, пожалуй, следует поторопиться, – подытожил Геркулес, поднимаясь из-за стола.
Его спутники тоже встали и вышли из отеля вслед за Геркулесом. Их обволакивал теплый мюнхенский вечер. У здания ратуши они остановились, изумленно разглядывая великолепный фасад, выполненный в неоготическом стиле. Затем они прошли до Карлсплац и сели в трамвай, чтобы добраться до дома, в котором жил Адольф Гитлер. Если им хоть немного повезет, они застанут австрийца дома, и тогда очень скоро весь этот кошмар закончится навсегда.
Москва, 28 июля 1914 года
Во дворце в этот день закипела работа. Когда пришло известие о том, что Австрия объявила войну Сербии, вступил в действие план эвакуации художественных ценностей Кремля. Царская семья готовилась к переезду в один из городов в глубине России (еще не было решено, в какой именно), и охранники Кремля сновали по бесконечно длинным дворцовым коридорам, готовя отъезд высочайших особ. Царь с супругой останется в столице, а их дети с воспитателями уедут из Москвы сегодня же. Помолившись, царь направился в ставку Верховного командования русской армии, находившуюся неподалеку от дворца. Желая немного размять ноги и – самое главное – развеяться, он пошел туда пешком, нарушая существующие правила безопасности. Возле здания с великолепным фасадом в классическом стиле, в котором располагалась ставка, он глубоко вздохнул. Войны не удалось избежать. Ее начало – вопрос считанных часов, а через несколько недель она уже, наверное, и закончится. За время его царствования Россия не раз вступала в войну, однако впервые линия фронта будет проходить так близко от Москвы и впервые придется померяться силами со столь серьезными противниками. Австрийцы, правда, серьезной опасности для России не представляли. А вот немцы – народ сильный и горделивый, в делах военных тягаться с ними будет нелегко.
Сербия прислала срочное послание, в котором просила привести в действие всю систему союзнических обязательств и защитить ее от внешней агрессии. Царю надлежало дать согласие. Николай не хотел объявлять войну до тех пор, пока не будут полностью мобилизованы все силы империи. Кроме того, он предпочел бы, чтобы Германия первой объявила войну, потому что в любом вооруженном конфликте лучше оказаться в роли государства, подвергшегося нападению, нежели в роли агрессора.
Царь вошел в здание, но у лестницы вдруг остановился и слегка согнулся: его пронзила острая боль в груди. К нему тут же подбежало с полдесятка телохранителей.
– Ваше Величество, вы себя хорошо чувствуете?
– Да, – ответил царь, с большим трудом выпрямляясь.
Нервная обстановка, в которой он находился в течение последнего месяца, похоже, сказывалась на его слабом сердце.
С первых часов обострения международной обстановки у него появилась какая-то странная уверенность в том, что ему не хватит здоровья для затяжной войны. Впрочем, о том, что и как произойдет, известно одному Господу Богу. «В конце концов, на все ведь есть Его и только Его воля», – подумал Николай, поднимаясь по лестнице в зал, где его ждали генералы.
Берлин, 28 июля 1914 года
В военное министерство телеграммы приходили одна за другой. Австрия наконец-таки объявила Сербии войну, но сделала это, не предупредив ни министерство иностранных дел Германии, ни кайзера. После нескольких недель бесплодных ожиданий германское правительство уже разуверилось в том, что Австрия решится на этот шаг, поэтому объявление войны стало для них сюрпризом, из-за чего в правительстве началась ужасная неразбериха. Кайзер весь день читал телеграммы, приходившие из Лондона, Парижа и Москвы, делая короткие перерывы, чтобы отдохнуть и перекусить, хотя из-за охватившего его напряжения у него совсем пропал аппетит. Начало боевых действий приближалось, а сомнения кайзера усиливались. Он дожидался подобного момента всю свою жизнь: только война позволит обеспечить Германии то место в мире, которого она заслуживала. Однако в войне можно и потерпеть поражение. Что тогда будет с немецким народом?
– Ваше Величество, – раздался хриплый голос.
Кайзер отогнал мрачные мысли и посмотрел на генерала фон Мольтке.
– Слушаю вас, генерал.
– Количество русских солдат у границы за последние две недели возросло в три раза. Царь мобилизовал огромную армию – вполне достаточную для того, чтобы оккупировать всю Европу.
– А как проходит наша подготовка к всеобщей мобилизации?
– Очень хорошо, Ваше Величество, однако мы уступаем противнику по военной силе, особенно на море. Будем надеяться, что наши подводные лодки окажутся эффективными.
– Делать ставку на море только на подводные лодки – дело рискованное. Мы в любом случае не сможем быть на равных с британским флотом. А какую позицию займут Соединенные Штаты?
– Заверяют нас, что не станут вмешиваться.
– А Италия? Она выполнит свои обязательства и вступит в войну?
– Итальянцы заявили о своей безоговорочной поддержке, но вы ведь знаете этих итальянцев… На них лучше не рассчитывать.
– Турция проводит мобилизацию?
– Да, Ваше Величество. Она готовит широкомасштабное наступление на Восточную Европу.
– Захват Сербии отсечет южную часть восточного фронта, – сказал, слегка приободряясь, кайзер.
– Когда мы объявим войну?
– Подождем, пока русские сделают это первыми.
– Очень хорошо, Ваше Величество. Верховное командование австрийской армии сообщило нам, что завтра они начнут обстрел Белграда.
– Вместо дипломатов заговорят пушки, генерал. Будем надеяться, что они не заглушат и наши слова.
Мюнхен, 29 июля 1914 года
Шляйсхаймерштрассе представляла собой очень длинную улицу, вдоль которой с обеих сторон располагались ничем не примечательные четырехэтажные здания. Их неприглядные фасады переходили в остроконечные двускатные крыши, покрытые почерневшей черепицей, отчего дома казались еще более невзрачными. На соседних улочках не было ни души, и лишь по близлежащему широкому проспекту время от времени проезжали автомобили. Степенный рабочий люд уже улегся спать или же ужинал в своих крохотных кухнях. Когда Геркулес и его спутники подошли к нужному дому, они решили, что Геркулес и Линкольн войдут в здание, а Эрисейра и Алиса подождут их на улице. В конце концов, если Адольф Гитлер и мог быть очень опасным, он всего лишь простой смертный.
– Чего я опасаюсь, так этого того, что он там не один, – озабоченно сказал Линкольн.
