Ознакомительная версия.
Лик затаил дыхание. Через некоторое время стон повторился, затем раздался шорох – кто-то пытался забраться наверх.
Лик не медлил: подозвав старшего дозорных, он рассказал об услышанном. Тот крикнул Меченого, ответственного за этот участок обороны.
Старый воин долго вслушивался, приникнув к камню, но так ничего и не расслышал. Кряхтя, поднялся, ласково потрепал Лика по волосам и сказал:
– Почудилось… Устал, поди. Скоро смена.
– Да нет же, нет! – заупрямился Лик. – Клянусь, мне это не почудилось!
– Ай, малец… – Меченый призадумался; затем, решительно тряхнув головой, сказал: – Ладно. Будь по-твоему. Может я, старик, и не прав. Давайте арканы. Спустите его вниз, пусть посмотрит. Да чтобы тихо! И приготовьте луки и осветительные шары…
У подножия вала лежал человек. Кожаный панцирь был липким от крови, из груди торчал обломок стрелы: он был без сознания.
Когда его подняли наверх, Меченый тут же послал за Марсагетом – это был один из воинов посольства Аттамоса к царю Скилуру.
Марсагет прискакал, даже не одевшись, как подобает вождю и воину, – в рубахе, подпоясанной простым сыромятным ремешком, в широких холщовых штанах, простоволосый; известие было чересчур важным, и медлить было непозволительно.
Когда он поднялся на валы, воина уже общими усилиями привели в сознание.
– Вождь… – раненый едва дышал. – Меня… послали… – он затих, затем захрипел.
– Ну, ну! – Марсагет стоял на коленях у его изго-ловья. – Ради всех богов – говори!
– Царь Скилур… прислал войско… Аттамос… – и он снова умолк, обессиленный.
– Дайте же ему что-нибудь!
Меченый торопливо налил в чашу немного вина, и бережно подняв голову воина, напоил его.
Тот снова открыл глаза и прошептал:
– Войско… на том берегу… Борисфена. Аттамос… послал меня… предупредить… Когда нужно…
– и вдруг, резко дернув головой, затих.
– Все. Умер… – Меченый закрыл стекленеющие глаза воина.
Марсагет едва не задохнулся от радости – войско царя Скилура! Вот она, долгожданная победа!
Стремительно поднялся, расцеловал Лика:
– Ну какой же ты… молодчина! Его, – указал вождь на воина, – похоронить с почестями, какие подобают только самым знатным. А сейчас нужно отправить к Аттамосу гонца, чтобы согласовать наши действия. У-у-у! – погрозил он кулаком в сторону лагеря Дамаса.
– Великий вождь, я пойду! – Лик был счастлив безмерно.
Марсагет задумался, с сомнением оглядывая подростка.
– Пусть идет, – Меченый улыбался. – Боги ему покровительствуют. Он проскользнет незамеченым там, где другие вряд ли.
– Будь по-твоему! Собирайся…
Лик бесшумно пробирался среди вражеских дозоров. Они были невидимы в кромешной мгле, но обостренные чувства юного воина улавливали немыслимое: он слышал запахи потного человеческого тела, шорох кожаных доспехов, шепот воинов, их крадущиеся шаги.
В одном месте Лик едва не столкнулся с двумя сарматами, стоявшими недвижимо, словно обгоревшие древесные стволы с обрубленными верхушками: они затаились, слушая ночь. Видно было, что это опытные следопыты и разведчики. Лика они не увидели, но шелест травы, когда он мгновенно залег, не миновал их ушей – не сговариваясь, в полном безмолвии, они, словно бесплотные тени, разошлись в стороны и кругами принялись обследовать подозрительную местность.
Лик лежал не дыша; кто-то из дозорных прошел мимо него на расстоянии вытянутой руки, но юный сколот притаился в неглубокой ложбинке, и тот его не заметил. Когда шаги сармата утихли.
Лик по-собачьи, на четвереньках, ощупывая землю впереди себя, поторопился скрыться среди низкорослого кустарника; там было не то чтобы безопасней – рядом расположились сменщики дозорных, спали, похрапывая, но была возможность обмануть опытных разведчиков: кто подумает, что он рискнет пойти в эту сторону?
Переждав немного, Лик медленно отполз от сармат, поднялся на ноги и снова зашагал к берегу Борисфена: нужно было торопиться выполнить поручение затемно.
У воды Лик долго таился, прислушиваясь. Но вокруг царила тишина, только волны плескались да изредка шелестела осыпающаяся листва. Тогда он вытащил из-под одежды пустой бурдюк, надул его и плотно перевязал горловину ремешком. Теперь можно было снять платье и плыть к противоположному берегу. И тут он услышал позади подозрительный шорох; Лик упал на землю, мгновенно перекатился на другой бок – и вовремя: чье-то грузное тело рухнуло рядом, и хищно сверкнувший в темноте нож вонзился в прибрежный песок.
Акинак Лика оказался проворней неизвестного врага – пока тот пытался подняться, клинок юного сколота пронзил ему грудь. Хриплый вскрик распугал тишину; громкий топот раздался неподалеку, и на Лика, намеревавшегося прямо в одежде броситься в Борисфен, кто-то навалился. Лик рванулся в сторону, но цепкие мужские руки сжали его с такой силой, что захрустели кости.
Лик застонал от боли, яростно вцепился в бороду врага – акинак тот выбил – но одетый в звериные шкуры неизвестный уже добрался до горла юного сколота. Лик в последнем, отчаянном порыве запустил свои зубы в кисть волосатой ручищи врага, но тот только зарычал, и, рванув руку в сторону, снова нащупал горло подростка. Лик задыхался, слабел, перед глазами замелькали грозовые сполохи…
Неожиданно лохматый клубок в безмолвном прыжке опустился на спину неизвестного; тот в ужасе дернулся, отпустил Лика, пытаясь сбросить с себя страшное чудовище, запустившее клыки в его затылок. Но опоздал; да и что можно было противопоставить литым каменным мышцам зверя? – шейный позвонок врага хрустнул, и он, бездыханный, свалился рядом с юным сколотом.
Очнулся Лик от теплого прикосновения шершавого языка – лохматый зверь, поскуливая, лизал его лицо.
– Молчан… – Лик не поверил своим глазам. – Молчан!
Да, это был его верный друг, Молчан-Рваное Ухо. Пес редко покидал своего хозяина, если только не выходил на ночную охоту, и то, когда Лик укладывался спать. И в эту ночь бесстрашный пес сторожил друга, оставаясь невидимым. Он догадывался, что Лику такой сопровождающий не очень пришелся бы по душе, поэтому мудро рассудил своим собачьим умом, что лучше держаться поодаль. И он подоспел вовремя…
Лик быстро разделся, связав одежду и оружие, прикрепил к голове и, держась за бурдюк, поплыл. За ним, как всегда безмолвно, последовал и Молчан. Но теперь Лик и не подумал противиться такому изъявлению преданности верного пса…
Марсагет и военачальники сколотов с тревогой и надеждой всматривались в сторону прибрежных лесов – ждали сигналов Аттамоса. Добрался Лик или нет? – вот единственная мысль, занимавшая их умы в это время. Раннее утро было ненастным и хмурым, сеял мелкий надоедливый дождик, рассыпая рябь по озерной глади, и оголенные деревья роняли на землю последние листья и тоскливую дождевую слезу.
Ознакомительная версия.
