Ознакомительная версия.
Посадив Загляду на днище, Снэульв тоже взялся за весла.
– Как там Паленый Финн? – спросил он. – Если он хоть прикоснулся к тебе, я вернусь и убью его.
– Если бы он хоть прикоснулся ко мне, я убила бы сама себя! – с радостной решимостью, которая мало вязалась со смыслом, ответила Загляда.
– Вот еще! – возмутился Снэульв, усмехаясь и изо всех сил налегая на весла. – Я обещал убить всякого, кто к тебе прикоснется, но вовсе не тебя саму! Ты нужна мне живой!
– А Тойво останется в утешенье мудрость предков! – воскликнул Ило. – Меня так часто поучали, теперь пусть поучат его.
И Маленький Тролль принялся распевать песню о споре женихов, обращаясь к быстро уплывающим назад темным зарослям на берегах:
Молвит старый Вяйнямейнен[200]:
«Соглашаюсь я охотно:
Силой взять нельзя девицу,
Против воли выдать замуж,
Пусть того женою будет,
За кого пойти согласна;
А другой пусть не гневится,
Зла другой иметь не должен»![201]
– А они не догадаются, где нас искать? – спросила Загляда, когда Маленький Тролль кончил. – И как же Мансикка за нами не пошла?
Маленький Тролль с удовольствием рассмеялся:
– Она не так глупа, как говорит Тойво. И она хочет замуж за Спеха. Она даже не хотела глядеть, куда мы побежим.
– Да и пусть бы себе выходила за него. Я-то чем помешаю?
Смеясь, Ило пересказал ей свой разговор с сестрой. А пока он говорил, Загляда, дивясь его изобретательности, вдруг сообразила: а ведь он пошел против надежд и желаний всего рода – своего рода.
– Как же так? – спросила она. – Мансикка хоть за свою долю боялась – а ты-то почему у своего же брата невесту украл? Или ты Снэульва больше Тойво любишь?
– Я не выбирал меж ними, – ответил Маленький Тролль, внезапно став очень серьезным. – Я знаю, чего хочешь ты, и я помогаю тебе. Ведь ты выкупила меня у Орма Толстого. Теперь я принадлежу тебе.
Загляда подняла руку со золотым кольцом и показала его Маленькому Троллю. Она хотел напомнить, что выкуп к ней вернулся и он ей больше ничего не должен. Но Ило махнул рукой.
– Не жаль отдать то, что досталось без всякого труда. Гораздо труднее отдать последнее, что у тебя есть. Ты отдала за меня много больше, чем я тебе вернул. Про меня говорят всякое, но никто еще не называл меня неблагодарным.
Снэульв молча слушал их и при этих словах отвернулся. Ему вдруг стало стыдно, словно этот финский тролль-подросток в чем-то показал себя более достойным человеком, чем он сам.
– А как же ты теперь вернешься? – спросила Загляда у Ило. – Они же догадаются, что я одна уйти не могла – и дороги не найду
– А я не вернусь, – ответил Ило, и голос его, легкий и твердый, как стальной клинок, словно отрезал его прошлую жизнь. – Я останусь в Конунгаберге насовсем.
– Совсем никогда не вернешься? – переспросила Загляда. Это ей род Тармо был чужим и нежеланным, но ведь Ило там родился!
– Я не барсук, чтобы всю жизнь прожить в лесу. Я хочу служить князьям и носить красный плащ, как все гриди. Хочу заслужить славу и серебряную гривну на шею. А дядька Тармо пусть себе молится Хаватайнену и Ниркесу[202], пусть они помогают ему ловить зайцев и белок. Я найду себе дичь покрупнее!
Загляда не ответила. Видно, все парни рассуждают так. И сам Эйрик ярл когда-то был таким же!
Еще некоторое время они плыли вниз по темной реке. Течение и две пары весел в сильных руках быстро несли лодку, и обратный путь показался Загляде много короче, чем путь к поселку в долбленке Тойво.
Выйдя на знакомую поляну перед Медвежьим Двором, они вдруг увидели открытые ворота, отблески света на дворе. До опушки долетало лошадиное ржанье и обрывки чужих голосов. Казалось, говорили по-славянски..
– Что за гости ночью? – проговорил Торстейн, помрачнев лицом в ожидании новых бед. – Мы никого не ждали. Я пойду узнаю, а вы будьте здесь. Если я не выйду обратно, вы вернетесь к Ило и уплывете.
Торстейн пересек поляну и скрылся во дворе займища. Снэульв и Загляда остались ждать в тени деревьев. Неожиданно скоро в воротах показался Торстейн и прямо направился к ним. Позади него появилось несколько фигур с факелами.
– Снэульв! Саглейд! – позвал Торстейн. – Ты можешь идти смело – здесь твой отец!
В Княщине по-прежнему было полно народу. Здесь оставались и те ладожане, кто успел спрятаться в крепости в день начала набега, и викинги Эйрика ярла. Большинство отрядов, ходивших вверх по Волхову и по окрестностям, уже вернулось. Кое-где им дали серьезный отпор, и Эйрик ярл подумывал о возвращении в море. Идти дальше в глубь Гардов было неразумно.
Однажды Эйрик ярл со своими людьми поехал охотиться. В Княщине стало потише, и Тормод выбрался из дома посидеть на крылечке. За последние дни он достаточно окреп и знал, что уже не сможет сослаться на нездоровье, когда ему придется следовать за Эйриком. Сидя на ступеньке, корабельщик осматривал двор, который ему недолго осталось видеть, а думал все о том же – о Загляде. Снэульв, который должен был вернуться еще дней пять назад, все не появлялся, и Тормод не знал, к добру это или к худу. «Ах, как жаль, что я не могу добраться до старого дома! – думал он, вспоминая Милутин двор в посаде. – Мои драконы сразу бы сказали мне, что с моей Березой Серебра!»
В ворота въехал запыленный всадник. Появление нового человека в Княщине никого не удивило бы, но наблюдательный корабельщик сразу отметил, что этот человек едва ли принадлежит к дружине Эйрика ярла. Его одежда, сапоги, упряжь его коня были сделаны славянскими мастерами, но не выглядели новыми. Въехав во двор, незнакомец огляделся, словно искал, у кого бы спросить.
– Приветствую тебя в Конунгаберге! – крикнул ему Тормод. Корабельщику показалось, что это один из его соплеменников, и он не ошибся.
– Привет и тебе, старик! – на северном языке ответил приезжий. – Где мне найти Ингольва Трудного Гостя?
Подъехав к крыльцу, он сошел с коня и стал привязывать его. Тормод окинул его внимательным взглядом и сразу заметил серебряные бляшки на поясе. На них красовался княжеский знак Владимира – трезубец. Пока варяг привязывал коня, в голове умного корабельщика пронесся целый вихрь мыслей. Не зря он славился ясновидением и вещими снами. Он был наблюдателен и догадлив, обладал чутьем, которое обеспечивало успех многим из его пророчеств. Вот и сейчас один из мудрых воронов Отца Ратей невидимо сел ему на здоровое плечо и зашептал в ухо. Усталый конь и запыленный всадник – гонец со спешной вестью. Трезубец Владимира означает принадлежность к наемной дружине, скорее всего из Новгорода. Гонец к Ингольву – кто может слать вести Ингольву из Новгорода? Теперь не те времена, когда князь Святослав предупреждал врагов: «Иду на вас». В том серебре, которым Ингольв заплатил ему за корабль, было несколько бляшек с таким же знаком. А серебро Ингольву дала княгиня Малфрида.
Ознакомительная версия.
