— Но вам-то было чем поживиться?
— О да. — В бороде Терки Мэта мелькнула улыбка. — Арран у Муссельбурга локти себе кусал от досады: ему нужны были и люди, и провизия, и порох, и разведка — последнее больше всего; протектор Сомерсет направлялся на север, нагруженный трофеями и маленькими подарочками от лотианских лэрдов, и оставлял после себя разрушенные замки… Кошели с деньгами так и сыпались на нас, что тараканы на пирог. Только это было на прошлой неделе, — осторожно добавил он, увидев, как Булло подкидывает в руке маленький кожаный мешочек.
— Двенадцать крон, — умиротворенно промолвил Джонни.
— Двенадцать крон! Двенадцать крон за горстку толченой белены, смешанной с песком, которой я ждал неделю?! Да это грабеж!
Тем не менее сделка совершилась; цыган посмеивался.
— Что значат деньги для людей Лаймонда? Говорят, правитель Арран подумывает, не попросить ли ему Лаймонда финансировать следующую кампанию. — Он подождал немного, потом добавил как бы невзначай: — Я слышал, вы захватили ценного пленника и можете выторговать хороший выкуп?
Терки изобразил удивление:
— Мы-то? Вовсе нет. Наткнулись, правда, на английского гонца, который вез послание протектора командующему в Аннане. Но Лаймонд его не тронул.
Булло поднял бровь:
— Хозяин, значит, делает ставку на Англию, да? А вот это, Мэтью, очень интересно.
Терки пожал плечами и пролаял какой-то приказ.
— Господь его знает, но он послал следом Джесса Джо — хотел быть уверенным, что послание дойдет до Аннана. Тебе нужен Лаймонд? Он вот-вот вернется. Как раз перед тем, как мы явились сюда, он отъехал в сторону с Денди-Пуффом.
Булло осклабился:
— Пьяный, конечно. Вот было бы здорово хоть раз застать его в приличном виде.
Потолковать на эту тему им не пришлось. Не успел цыган договорить, как в воротах показались три всадника. Один из них был Хозяин Калтера, второй — Денди-Пуфф, а третий — незнакомый молодой человек, привязанный к лошади и изо всех сил пытавшийся вырваться из пут. Улыбка еще шире расплылась по лицу Джонни Булло.
— Ад — снова ад, раз дьявол вернулся.
Фрэнсис Кроуфорд из Лаймонда, Хозяин Калтера, был подтянут, аккуратен и трезв, как стеклышко. Он спешился, извергая целый фейерверк ясных и точных приказов; пленника сняли с лошади и развязали, лошадей увели, и неразберихи во дворе в тот же миг как не бывало.
— Господи всемогущий! — в восторге воскликнул Мэтью. — Ну и язычок у него: ни дать ни взять — терновая колючка.
И оба, словно завороженные, глядели, как Лаймонд приближается к ним, а следом тащится насупленный незнакомец.
Как и во время налета на замок матери, Лаймонд был одет роскошно. Наметанный взгляд цыгана подметил и нежную, свежую, словно у деревенской девушки, кожу, и золотистые волосы, и длинные пальцы, унизанные перстнями, дабы подчеркнуть их красоту. Лаймонд, безмятежно улыбаясь, лениво взглядывая из-под полуопущенных век, отвечал комплиментом на комплимент:
— Джонни, мой черный как ночь знакомец. Быть приличным почти так же скучно, как и быть трезвым, а я не могу себе позволить — и не позволю — скучать. Есть у меня перец, и зернышки пиона, и фунт чеснока; немного укропного семени на постные дни, но вот скуки я у себя не держу. А еще не люблю, когда обо мне сплетничают за спиной, мой Джонни.
— У тебя чуткие уши, Лаймонд.
— А твои, как у Мидаса 16), шепчущего в ямку, прижаты к земле… Что ты думаешь о нашем новом рекруте?
Если цыгана и удивил вопрос или оскорбило сравнение, и в самом деле обидное, то он ничем этого не показал, а просто обернулся и восхищенным взглядом окинул высокую фигуру юноши, стоявшего позади.
— Ай-ай, какой красавчик, нянька его, наверно, плачет от горя.
Незнакомец вспыхнул. Это был милый парнишка: светлокожий, с целой копной рыжих волос. Одежда его и обувь стоили немало, но не бросались в глаза: то и другое, несомненно, изготовлено лучшими мастерами; ножны, пояс и перевязь украшены более, чем то было принято.
— …А шляпа-то, шляпа, — благоговейно выдохнул Мэтью.
Незнакомец с достоинством обратился к Лаймонду:
— Я, признаться, разочарован. Так-то вы привечаете джентльмена, который предлагает вам свой меч?
— А слова какие!
Хозяин дал знак рукой, и Мэт замолчал. Лаймонд прислонился к сложенной из камней ограде и скрестил ноги — в одно мгновение все, кто был во дворе, влекомые любопытством, рассчитывая на потеху, собрались вокруг. Терки и Булло, ухмыляясь, встали рядом с хозяином. Молодой человек, волей-неволей оказавшийся в Центре внимания, не терял присутствия духа.
— Ах, мой рыжеволосый друг, — жалобно сказал Лаймонд. — Шелковый язык и каменное сердце. Не браните нас. Мы всего лишь изгои, бродяги, отбросы общества, неграмотные и невоспитанные. И потом, мы не верим вам.
— Ну так поверьте, — с вызовом проговорил молодой человек. — Ведь не проделал же я весь этот путь от… весь этот путь до вас, только затем, чтобы мне прочитали проповедь. Я умею драться. Я готов присоединиться к вам — и, полагаю, лишние мечи для вас не помеха. Если только не пересилит страх.
— Страх, — отозвался Лаймонд, — это наш хлеб насущный. Мы поедаем его, мы только им и живем, его мы сеем вокруг себя не только между Рождеством и Крещением: страх в любое время года дает ростки. Значит, вы хотите присоединиться к нам. Должен ли я принять вас? Мэт, друг мой, суровый и непреклонный, сильный и могучий, что скажешь ты?
Терки ни минуты не сомневался:
— Я бы хотел узнать побольше об этом парне, сэр, прежде чем он встанет рядом со мною с ножом в руке.
— О, — сказал Лаймонд. — Да неужели? А ты, Джонни?
Джонни Булло рассматривал свои пальцы.
— На твоем месте я разрешил бы ему остаться. Мальчишка выглядит безобидным.
— Так же выглядел и Гелиогабал 17) в юности, — возразил Лаймонд. — И Аттила 18), и Торквемада, и Нерон, и тот, кто изобрел испанский сапог. Единственное, что было между ними общего, — это то, что в отрочестве все эти люди выглядели херувимами. А рыжие волосы лишь усугубляют дело.
Лаймонд задумался; молодой человек тем временем пристально разглядывал его. Потом хозяин сказал:
— Дитя мое, я не могу устоять. Я вас подвергну испытанию, и если вы потрясете нас своими достоинствами, ну что ж: quicquid libet, licet [7], как это было замечено по другому неприятному поводу. Нужно ли долго уламывать вас, мой прекрасный друг?
Рыжеволосый, казалось, не замечал насмешки.
— В пределах разумного я с охотою выкажу перед вами все свои таланты.
— Все таланты! Мой маленький воин, мы подружимся. Так начнем же. Суждено ль тебе здесь пропеть лебединую песню — время настало ей, и место подходит. Как ваше имя?
