Леона ответила взрывом смеха и посмотрела на мужа.
В первый раз этот человек, которого она обожала, когда он был убийцей и бандитом, показался ей не на своем месте в одежде добродетельного вельможи.
– Странно, – прошептала она, – но мне кажется, что ты теперь утратил всю прелесть и поэзию.
Джузеппе закусил губы.
– Ты с ума сошла! – воскликнул он. – Неужели ты хочешь, чтобы я опять взялся за карабин?
– Почему бы и нет? Карабин – это опасность, жизнь с ним полна приключений и волнений.
Граф пожал плечами.
– Не хочешь ли ты, чтобы я снова набрал шайку и обратил замок Пульцинеллу в притон разбойников?
– Это было бы картинно и поэтично.
– Полно, моя милая, картинность и поэзия встречаются только в опере, но никак не в действительной жизни разбойников.
Леона в свою очередь закусила губу.
– Неужели вы думаете, – продолжал Джузеппе, – что, ведя этот ужасный и опасный образ жизни, я имел в виду поэзию, а носил постоянно за плечами карабин ради картинности?
Леона до крови закусила губу и молчала.
– Честное слово! – проговорил, волнуясь, разбойник. – Женщина – самое капризное и странное создание на свете! Оказывается, что если бы я владел миллионом и был при этом честным человеком, то вы никогда не полюбили бы меня.
– Разумеется, нет; преступление притягивает, – холодно ответила Леона и затем с досадой добавила. – Если бы я вздумала полюбить честного и богатого человека, то я выбрала бы Гонтрана де Ласи. Он был положительно героем романа и заплатил за мою любовь всем своим состоянием. Если бы он пронзил меня кинжалом, чтобы я живой не досталась вам, то я умерла бы, любя его.
Все это было сказано Леоной презрительно и сухо; затем, откинувшись в глубину кареты, она закрыла глаза и притворилась спящей, не желая видеть своего мужа, сделавшегося теперь совершенно не интересным для нее в новом положении знатного синьора.
Так ехали они целый день и только к вечеру достигли ущелий Абруццких гор, которые вели к Пульцинелле. Вид диких горных цветов и кустарников напомнил Леоне встречу с разбойниками, страх за нее Гонтрана, и ей стало жаль прошлого. Ей захотелось, чтобы человек, сидящий рядом с нею, был Гонтран и чтобы Джузеппе и его разбойники снова напали на них.
Пустая иллюзия! Джузеппе сделался добродетельным, его товарищи, тоже разбогатевшие, последовали его примеру. Абруццкие горы, несмотря на дикий и страшный вид, были теперь безопасны для путешественников.
Карета все еще ехала очень быстро, углубляясь в горы; день клонился к вечеру, последние лучи солнца слегка золотили вершины гор; вечерний мрак спустился на землю, и скоро все предметы потонули в нем. Граф Джузеппе спал безмятежным сном, производя впечатление доброго вельможи, не склонного к поэзии и которому уже наскучили и природа, и путешествия. Леона находила, что разбойник, превратившийся в рантье, сделался страшно вульгарен. Вдруг свет мелькнул на дороге, раздался выстрел, и как месяц назад, одна из лошадей упала, раненная насмерть. Граф сразу проснулся.
– Черт возьми, вот и вторая пуля! – вскричал он. – Однако здесь нет разбойников.
Леона просияла от радости.
– Возьмите пистолеты, – приказала она ему, – и защищайтесь!
– Вздор! – ответил он. – К чему? Это, наверное, кто-нибудь из моих прежних товарищей, не бросивших еще своего ремесла и принявший нас за англичан. К счастью, он узнает меня.
Две пули снова пролетели мимо ушей графа, и убитые лошади повалились на пыльную дорогу, увлекая за собою своих всадников.
В то же время человек двенадцать подскочили к карете и закричали по-итальянски:
– Сдавайтесь или вы умрете!
– Эге! Друзья мои, – отвечал Джузеппе, не удостоивши даже поднести руку к пистолетам, – вы не узнали меня? Я граф Джузеппе. Подойдите-ка сюда…
Один из разбойников приблизился и почтительно поклонился.
– А, ваше сиятельство, – пробормотал он, – тысячу извинений! Мы поджидали немецкого принца, который должен был проехать здесь. Мы подумали, что это он.
– Джакомо! – воскликнул Джузеппе с удивлением. – Мой лейтенант.
– Да, капитан.
– Ты разбойник!
– Такой же, каким были и вы.
– Но ведь ты разбогател после дележа.
– Увы!
– Что это значит?
– Я скучаю, ваша светлость.
– Ты снова взялся за прежнее ремесло?
– Как видите.
– И теперь ты, мошенник, командуешь моими людьми?
– Нет, не я, ваша светлость.
– Как, они выбрали другого начальника?
– Да, я, как был лейтенантом, так и остался.
– Все это отлично, но ты причина того, что я приеду двумя часами позже в свои владения. Ты убил мою лошадь.
– Смешная история, ваша светлость.
– Прикажи дать мне лошадь и до свиданья!
– Извините! Но я не понял вас.
– Как?
– Черт возьми! Тому, кто имел честь служить под командой такого начальника, как Джузеппе, известно, что ни один путешественник не должен проехать мимо, не заплатив нам выкупа.
– Негодяй! – вскричал граф. – Неужели ты осмелишься задержать меня?
– Не я, ваша светлость.
– Так кто же в таком случае?
– Капитан.
– Это я.
– Вы более не капитан.
– Хорошо, но где же он?
– Здесь, – раздался голос, при звуке которого Леона вздрогнула. Человек в маске подошел к карете. В одной руке он держал ружье, а в другой кинжал; подойдя на расстояние двух шагов к графу, он сбросил маску.
– Узнаешь ли ты меня? – спросил он. Леона вскрикнула:
– Гонтран!
Джузеппе побледнел и глухо прошептал:
– Маркиз!
– Мы поменялись ролями, граф Пульцинелла, – усмехнулся Гонтран де Ласи. – Теперь сведем чаши счеты!
Гонтран де Ласи, так как это был он, направил дуло пистолета в лоб бандита и сказал:
– Если ты шевельнешься, то умрешь! Выслушай меня.
Разбойник, который когда-то рисковал жизнью ради нескольких экю, разбогатев, сделался трусом: он почувствовал, как волосы у него стали дыбом.
– Я был богат, – продолжал Гонтран, – и любил эту женщину.
И жестом, полным презрения, он указал на Леону, которая затрепетала от ужаса.
– Эта женщина любила тебя, презренный разбойник, и при ее помощи ты лишил меня всего моего состояния. Я также захотел быть любимым ею и потому сделался разбойником.
Ты – убийца и вор, граф, а выдаешь себя за честного человека, я же поступил наоборот. Я хочу последовать твоему примеру и вернуть золото и любимую женщину тем же путем, каким ты взял их у меня. Я собрал твою бывшую шайку и стал во главе ее, она слушается меня, потому что я храбр. Теперь я капитан Гонтран, а не маркиз де Ласи, ты же граф Пульцинелла.
Граф вздрогнул, но молчал.
– Я, – продолжал Гонтран, – беден, я разбойник, а эта женщина, жена твоя, которая когда-то принадлежала мне благодаря моему золоту, должна снова стать моею, понял?
