Ознакомительная версия.
Тонолан наполнил мешок для воды снегом. Мешок этот представлял собой коровий желудок, помещенный в сумку из меха. Когда становилось совсем холодно, как это было на покрытом льдом высокогорном плато, через которое они только что перешли, они помещали мешки под одежду, так чтобы тепло их тел могло растопить снег. Горючее для костра на плато отсутствовало. Теперь ледник уже остался позади, однако они все еще находились на слишком большой высоте для того, чтобы возможно было отыскать источник талой воды.
— Да, Джондалар, — сказал Тонолан, глядя куда-то вверх. — Хорошо, что эта самая Джоплайя не сестра мне… Ради этой женщины я готов был бы даже отказаться от Путешествия. Ты никогда не говорил мне о том, как она красива. Я еще не видел таких женщин — от нее просто невозможно глаз отвести… Как хорошо, что я был рожден Мартоной от Вилломара, а не от Даланара. Так у меня есть хоть какой-то шанс…
— Да, спору нет, она красива. Я не видел ее целых три года. Думаю, у нее уже были мужчины. Я очень рад тому, что Даланар на этот Летний Сход решил пригласить и Зеландонии, и Ланзадонии. О каком выборе может идти речь, если соберется одна-единственная Пещера? Теперь же Джоплайя сможет найти других мужчин, верно?
— Да, и отбить их у Мароны. Как жаль, что меня не будет при этом. Марона уже привыкла к роли признанной красавицы. Она наверняка возненавидит Джоплайю. Ну а без тебя этот Летний Сход покажется Мароне совсем тоскливым.
— Ты прав, Тонолан. Она страшно озлится и оскорбится, но я не стану корить ее за это. Характер у нее, конечно же, тяжелый, зато все остальное в порядке, уж можешь мне поверить. Мароне нужен мужчина ей под стать. Она умеет доставить удовольствие… Когда я рядом с Мароной, я готов вступить с ней в брачные узы, но стоит мне куда-то отлучиться… Не знаю, что и сказать тебе, Тонолан…
Джондалар нахмурился и засунул мешок со снегом под пояс своей парки.
— Послушай, — сказал Тонолан, вновь посерьезнев. — А что ты скажешь, если за время нашего отсутствия она найдет себе другого? Скорее всего так оно и будет, ты же понимаешь…
Джондалар принялся задумчиво затягивать свой пояс.
— Меня это, конечно же, заденет… и оскорбит… Но я не стану осуждать ее. Думаю, она заслуживает лучшей пары. У меня-то в голове ветер, верно? Взял и в самый последний момент отправился в Путешествие. Если она будет счастлива со своим новым избранником, я буду только рад за нее.
— Так я и думал, — задумчиво произнес младший брат и тут же с усмешкой добавил: — Ладно, Большой Брат, если мы не хотим, чтобы нас настигла эта самая доний, нужно отправляться в путь.
Тонолан закончил сборы, приподнял полы своей меховой парки, вынул руку из рукава и, повесив мешок со снегом на плечо, вновь просунул руку в рукав.
Парки были сшиты по одному образцу. Два больших прямоугольника соединялись по бокам и сверху, так что оставались отверстия для рук и головы; из двух прямоугольников поменьше шились рукава. У парок имелись и капюшоны из шкуры росомахи, на которую при дыхании не намерзала наледь. Парки были разукрашены костяными бусами, мамонтовой костью, раковинами, клыками животных и белыми с черными кончиками хвостами горностаев, одевались через голову и доходили примерно до середины бедра, на талии же стягивались ремнем.
Под парками носили мягкие рубахи из оленьей кожи, сшитые подобным же образом, и меховые штаны, подвязывавшиеся на поясе особым ремешком. Подбитые мехом рукавицы были привязаны к тонкой длинной жиле, продетой в рукава парки, что позволяло снимать и надевать их в любую минуту, ибо они, что называется, постоянно находились под рукой. Обувь, которая, подобно мокасинам, имела жесткую подошву и верх из более мягкой кожи, крепилась на ноге узкими ремнями и подбивалась войлоком из шерсти муфлона. В сырую погоду поверх обуви натягивались бычьи кишки, однако они были тонкими и весьма непрочными и поэтому использовались только в самых крайних случаях.
— Тонолан, как далеко ты хочешь пойти? Помнится, ты грозился отправиться к истокам Великой Матери, но мне в это что-то не верится… — произнес Джондалар, взяв в руку кремневый топор с короткой толстой рукоятью и заткнув его за пояс рядом с кремневым ножом, ручка которого была выточена из кости.
Тонолан, закреплявший на ногах снегоступы, выпрямился и ответил:
— Джондалар, я говорил совершенно серьезно.
— Так мы же в таком случае и до следующего Летнего Схода назад не обернемся!
— Ты что, уже жалеешь о своем решении? Ох, не следовало мне брать тебя с собой, Брат. Я говорю совершенно серьезно. Я нисколько не обижусь, если ты вернешься назад прямо сейчас, — ведь ты принял решение о Путешествии в самую последнюю минуту, верно? Помимо прочего, ты должен помнить и о том, что мы можем вообще не вернуться из этого странствия. Если хочешь уйти — сделай это прямо сейчас, в противном случае тебе придется дожидаться следующей зимы. Ведь плато можно перейти только в эту пору…
— Нет, ты зря считаешь, что я принял решение в последний момент, Тонолан. Я подумывал о Путешествии уже давно, и лучшего времени, чем это, для него не придумаешь, — уверенно возразил Джондалар, хотя в его тоне Тонолан и уловил горестные нотки. Явно желая уйти от этой темы, Джондалар сменил тон и добавил: — Я ведь ни разу еще не путешествовал, верно? Если бы я не отправился в Путешествие сейчас, я не сделал бы этого уже никогда. Выбор сделан, Маленький Брат. Я остаюсь с тобой.
Солнце, стоявшее посреди ясного неба, заливало своим ослепительным светом девственную белизну лежащего перед ними пространства. Уже наступила весна, но на такой высоте ее приход еще не ощущался. Джондалар опустил руку в мешочек, висевший у него на поясе, и достал из него защитные щитки, надевавшиеся на голову. Они были сделаны из дерева и имели в центральной части узкие горизонтальные прорези для глаз. После этого он просунул свободную ногу в петлю снегоступа и — уже в снегоступах — направился к своей внушительной котомке.
Снегоступы эти делал Тонолан. Он был мастером по части изготовления копий и дротиков и всегда носил с собой свой излюбленный древкоправ — инструмент с отверстием на одном конце, выточенный из цельного оленьего рога со срезанными зубцами и отростками. Орудие это было покрыто искусной резьбой, изображавшей животных и весенние цветущие растения, призванной умилостивить Великую Мать Землю, дабы та вселила своих духов в дротики, изготовленные с помощью этого орудия. Тонолан любил заниматься резьбой. Во время охоты дротики то и дело терялись, и поэтому ему постоянно приходилось делать новые. Они при этом вставлялись в отверстие правила, что позволяло ему пользоваться последним как рычагом. Тонолан умел распрямлять дерево, разогретое на пару или на раскаленных каменьях, и изгибать его, если речь шла об изготовлении снегоступов. Что и говорить — он умел работать.
Ознакомительная версия.
