— Ты что здесь делаешь, мошенник? Почему улёгся в моём купе? Кто ты такой? Отвечай!
Фанфан не на шутку испугался внезапного появления англичанина. Вырвавшись на свободу, он потерял всякую бдительность, чего нельзя было сказать о капитане Сорви-голова. Шум в купе оторвал его от размышлений и созерцания окрестных красот. Жан сразу понял, что с его другом случилась беда. Он предполагал, что Смит поедет в купе не один, и не думал сразу садиться на "горячее место". Но юркий Фанфан опередил его, воспользовавшись замешательством Жана, увидевшего Леона Фортена. Сейчас крики всполошат остальных пассажиров и охрану. И тогда конец так удачно начавшегося бегства. Нужно было действовать быстро и решительно. Жан одним рывком открыл дверь купе и, не долго думая, резко ударил ребром ладони сзади по сонной артерии на шее английского офицера, стоящего спиной к двери. Англичанин вскрикнул и обмяк, тяжело свалившись на пол купе между полками. Жан поспешно закрыл дверь, заперев её на задвижку. Вдвоём с Фанфаном они перетащили тяжёлого майора на полку и уложили лицом вверх. Жан посмотрел на неподвижное лицо, и что-то неуловимо знакомое мелькнуло в его чертах. Офицер был гладко выбрит, но хороший физиономист Жан Грандье мысленно уже прилаживал к подбородку густую бороду. Да, за два года этот человек сильно изменил свою внешность. Но не настолько, чтобы сбить с толку его старого знакомого и лютого врага Жана Грандье. Через несколько минут он уже не сомневался, что перед ним на полке неподвижно лежит бандит и убийца, главарь шайки "Красная звезда" — Френсис Барнетт — собственной персоной… Но ведь Жан тогда в палатке собственноручно перерезал всех пятерых членов банды, а сыщик Тоби облил трупы керосином и подпалил их с непонятной, правда, целью. Но Барнетт каким-то образом оказался жив, и жив до сих пор, если только Жан не убил его ударом ладони по шее. Пощупав пульс, он убедился в живучести бандита, переодетого английским офицером. Вместе с Фанфаном они вывернули карманы Барнетта. Отыскали его удостоверение и пропуск в оккупационную зону. В удостоверении после имени Френсис значилась фамилия Нортон - офицер по особым поручениям и так далее и тому подобное: всё, как и в бумагах Роберта Смита. Смит и Нортон. Знакомые фамилии. Так себя называли двойники из банды "Красная звезда". Тогда, по логике, Роберт Смит — это Боб Вильсон. И он тоже остался в живых. До вчерашней ночи, когда был убит Жаном на улице Кейптауна возле пивной. Всё вставало на свои места, кроме непонятного воскрешения двух главарей шайки и появления их в Южной Африке в качестве эмиссаров бывшего премьера Капской колонии Сесиля Родса. А впрочем, ничего удивительного в последнем перевоплощении нет. Как говорит пословица: рыбак рыбака видит издалека. Два мелких бандита и бандит крупный легко сошлись в целях. Сесиль Родс купил головорезов из "Красной звезды" и они должны были выполнить какое-то его поручение. Жан крепко связал Нортону-Барнетту руки и ноги полотенцами, найденными в ящике под зеркалом. Рот, для верности, заткнул кляпом и, подложив под голову подушку, укрыл лежащего вагонным одеялом цвета хаки. При Барнетте оказался объёмистый саквояж, закрытый на замок. Ключа от замка в карманах не оказалось. Любопытство, распиравшее Жана, пока пришлось утихомирить. Он оставил Барнетта на попечение Фанфана и с некоторой опаской снова вышел в коридор вагона. Там было всё спокойно. Мимо прошёл, отдав Жану честь, проводник в чине капрала. Два офицера стояли в дальнем конце, курили сигары и о чём-то оживлённо говорили. Поезд проезжал сейчас по живописной долине, опоясанной с обеих сторон невысокими, покрытыми растительностью, горами, называемыми в этих местах Малое Кару. Станции и полустанки военный состав проскакивал без остановок. Встречных поездов почти не было. И только возле станции Лансбург, крохотного селения на берегу безымянной речушки, пришлось притормозить возле моста, пропуская идущий навстречу состав. Когда вагоны замелькали перед глазами, и Жан увидел на них красные кресты в белом круге, не было сомнения, что волей судьбы он снова встретился со знакомым санитарным поездом доктора Дугласа. И поезд этот, судя по всему, не шёл порожняком. Война продолжалась, принося свою страшную жатву. Война продолжалась. Но уже не с той интенсивностью, как в первые месяцы. Почти вся территория бурских республик оказалась под оккупацией. Только у горных озёр Крисси, в районе истока Вааля сохранился крупный очаг сопротивления — армия генерала Луиса Бота. Остальные соединения раздробились на маленькие отряды и докучали англичанам быстрыми и ожесточёнными нападениями. Время шло. Офицерский поезд мчался, как одержимый, по цветущей долине Малого Кару, постепенно переходящей в Большое Кару. Жан возвратился в купе. Фанфан встретил его настороженно-вопросительным взглядом, а затем махнул головой в сторону лежащего лицом к стенке Барнетта:
— Кажется, наш англичашка очнулся, — шёпотом сообщил парижанин своему командиру по-французски. — Что с ним будем делать, хозяин? — спросил он, поглядывая на соседнюю полку. — Выдаст он нас с потрохами. Может, придушим и в окошко с откоса? Словно его здесь и не было. А?
Да, самое разумное, так и было бы поступить. Тем более, перед Жаном Грандье лежал поверженным его злейший враг, доведший его отца до самоубийства, безжалостно преследовавший со своей шайкой его друзей в стране ледяного ада — Клондайке. Он стал инициатором и участником жестокого избиения самого Жана, и каким-то образом вместе с Бобом Вильсоном остался в живых, после того, как Жан зарезал в палатке всех пятерых членов шайки. Но, видно, не всех. Проще всего, как советовал Фанфан, сейчас восполнить эту погрешность двухлетней давности и отправить разбойника на тот свет. Ведь хоть и связанный, он представлял для двух юных французов большую угрозу. Но что-то удерживало Жана от этого очевидного решения и поступка. Он быстро понял, что. Не мог он быть хладнокровным убийцей даже отпетого негодяя. Если бы в борьбе, в бою, тогда бы рука не дрогнула. Но так: связанного по рукам и ногам. Нет — он солдат, а не палач. Сейчас, в глубине души ему было стыдно за тот поступок в палатке. Правда, тогда он действовал сомнамбулически, почти не осознавая, что делает. Повторить то же самое в полном сознании он теперь не сможет. Пусть оставление в живых Барнетта грозит вполне реальной опасностью, но он не убьёт безоружного. — Он нам ещё пригодится, — всё, что смог ответить Жан Гран-дье Фанфану. Тот убеждать его не стал, выложив из корзины провиант, принялся за еду. Поезд мчался без остановок уже часов шесть. За окнами мелькали поросшие зеленью холмы и горные хребты Нювефельдберге. Зрелище было впечатляющим, особенно появившаяся слева по ходу двухкилометровая гора, покрытая на вершине белоснежной шапкой. Они въехали в ущелье Нелспурт, пересекаемое извилистой бурной речушкой Солт. Вагоны загрохотали по мосту. И этот грохот окончательно привёл в себя лежащего на полке Френсиса Барнетта. Он заворочался, с трудом перевернулся на спину и уставился мутными злыми глазами на сидящих напротив него двух молодых людей. Жан Грандье взгляда не отвел, но глядел на бандита без ненависти. Только презрение и отвращение увидел Барнетт в этих голубых, очень знакомых глазах юноши в офицерской форме, явно принадлежавшей его подельнику Бобу Вильсону. Некоторое время Барнетт мучительно припоминал лицо сидящего напротив и, наконец, узнал. Тот самый мальчишка. Сын банкира Грандье. Тот, кто вырезал всю его банду, когда они вместе с Бобом на несколько минут отошли за скалу. И он оказался здесь, в Южной Африке, да ещё в его купе, обрядившись в форму, наверняка, убитого им Боба. Барнетту стало страшно. Сейчас и его должны убить. Французский язык он знал неплохо, но эти молодчики переговаривались почти шёпотом, и он не расслышал, о чём. Уж, наверняка, не пожалеют. Ножом по горлу и за окно. И поминай как звали. Барнетт конвульсивно дёрнулся, словно ему в горло уже воткнули нож. Это движение не ускользнуло от внимательных глаз капитана Сорви-голова. Но он понял его, как попытку освободиться от пут. Тут на него нахлынула холодная ярость и Жан, приподнявшись, нанёс Барнетту удар в челюсть, от которого тот снова потерял сознание. И почти тут же из-под него потекла лужа, пришлось Фанфану подтирать её полотенцем, чем он был крайне недоволен.
