— Да, конечно!
— Я к вашим услугам…
— Я, кажется, говорил вам, что знаменитые обои находятся в разрушенном домишке, который называется Маленьким Замком и расположен между Сен-Жерменом и Рюэлем, на берегах Сены?..
— Да, вы мне говорили…
— Надо, чтобы эти обои были привезены в Париж как можно скорее.
— Ничто не мешает нам сделать это сегодня же.
— У вас, конечно, есть слуга, на которого вы можете положиться?
— Есть.
— У меня же есть мой верный Жак, который ради меня позволит изрубить себя на куски… Этих двух человек довольно.
— Что вы хотите с ними делать?
— Завтра утром, как только начнет рассветать, вы, я, ваш лакей и Жак отправимся в путь. Лошадьми править будет Жак. Через полтора часа мы будем в Маленьком Замке: лакеи наши снимут и завернут обои, а мы привезем их в Париж; следовательно, слухи о нашей поездке не дойдут до Пале-Рояля.
— Ну, если вы хотите, я завтра приеду за вами в восемь часов утра в охотничьем экипаже, чрезвычайно легком на ходу… Лошади мои помчат нас быстрее ветра.
— Хорошо. До свидания, маркиз.
— До свидания, кавалер.
Ровно в полдень маркиз де Тианж и кавалер де ла Транблэ возвратились из Маленького Замка с обоями, старательно завернутыми в толстый холст. Дорогой маркиз сказал Раулю:
— Кажется, любезный друг, покамест все идет хорошо… я даже нахожу, что все идет слишком хорошо!
— Что вы хотите сказать, маркиз?
— Я хочу сказать, что опасаюсь встретить одно препятствие — самое серьезное из всех. Что если оно вдруг явится в последнюю, решительную минуту и помешает осуществлению наших прекрасных планов…
— Препятствие? Какое, Боже мой?
— Или я ошибаюсь, или вы еще не сообщали вашей очаровательной Жанне, вашей живой и грациозной царице Савской, какую роль назначаете ей в фантастической пьесе, которую мы приготовляем к великому увеселению доброго Филиппа Орлеанского, регента Франции…
— Это правда, Жанна еще ничего не знает. Но что за беда?
— А если она не захочет нам помогать?
— Это невозможно!
— Напротив, все возможно! Женщины странны и капризны.
— Вообще вы правы, но в этом случае ошибаетесь. Жанна живет только мною и не имеет другой воли, кроме моей. Она сделает все, что я ей велю. Если я ей скажу, чтобы она пошла на смерть, для меня она пойдет с улыбкой! Не беспокойтесь же, маркиз, я ручаюсь за Жанну.
— Неужели она такова, как вы ее описываете?
— Уверяю вас!
— О, если так, то это не женщина, а ангел!
— Кто же в этом сомневается?
— В таком случае, кавалер, мы — оба заслуживаем галер, знаете ли вы?
— Ба! Это за что?
— Вы — за то, что обманули этого ангела, а я — за то, что помогал вам.
Рауль расхохотался.
— Вы говорите серьезно? — сказал он потом.
— Очень серьезно. Ну, любезный маркиз, я заранее утешаюсь, что буду грести на галерах короля в вашей компании… Впрочем, ручаюсь вам, что Жанна со мной вполне счастлива…
— Я вам верю, но продолжится ли это?
— Как можно долее. Притом разве я виноват, что был уже женат, когда встретился с Жанной? Я люблю ее всей душой, и если дьявол освободит меня от моей первой жены — а я прошу его об этом каждое утро, каждый вечер — настоящий брак немедленно заменит комедию, в которой вы мне помогали…
XVI. Филипп Орлеанский и Рауль
В тот же день, ровно в два часа, Рауля проводили в кабинет регента.
Филипп Орлеанский сделал два шага навстречу к молодому человеку. Эти два шага были неопровержимым доказательством начала милости — неслыханной, беспримерной безграничной. Сердце Рауля встрепенулось от радости, но лицо осталось бесстрастно и выражение его, глубоко почтительное, не обнаружило того, что происходило в душе молодого человека.
— Кавалер, — сказал регент, — знаете ли вы, что я не спал всю ночь…
— Смею надеяться, — заметил Рауль, — что не нездоровье стало причиной бессонницы вашего высочества?
— Я здоров, — отвечал Филипп.
— Однако эта бессонница?
— Вы одни причиною ее, любезный кавалер.
— Я? — вскричал Рауль, притворившись испуганным.
— О! He пугайтесь… Да, вы невинная причина. Я не спал, потому что меня занимали ваши три странные рассказа, особенно последний… о нем-то я и желал поговорить с вами сегодня… Со вчерашней ночи меня преследует неотступная мысль, любезный кавалер…
— Если бы я осмелился расспросить ваше королевское высочество…
— Вы спросили бы меня, какая это мысль? — перебил регент. — Я вам скажу: я хочу видеть царицу Савскую.
— Я уже слышал это желание от вашего высочества и имел честь отвечать, что ничего нет легче, чем удовлетворить его…
— Так, так, но когда?
— Я заметил, что в субботу прелестная Балкида особенно любит являться ко мне… Сегодня среда, итак, через три дня ваше королевское высочество можете быть свидетелем чуда, возбуждающего ваше любопытство.
— Хорошо, пусть в субботу; но до тех пор нельзя ли мне, по крайней мере, взглянуть на обои?
— Я предвидел желание вашего королевского высочества… и…
— Что же вы сделали?
— Привез с собой эти обои.
— Сюда?
— Да. Они в передней. Я оставил их в руках моего лакея…
— Кавалер! — вскричал Филипп с ласковой улыбкой. — Вы верный и ревностный слуга… Мало этого: вы — драгоценный друг!..
Упоенный радостью и надеждой от таких слов, Рауль преклонил колени перед регентом. Филипп милостиво его поднял, потом позвал лакея и сказал:
— В передней ты найдешь человека в ливрее кавалера де ла Транблэ. Принеси сюда сию же минуту, вместе с ним, ту вещь, которую он держит.
Через две минуты обои все еще завернутые в толстый холст, явились в кабинет его королевского высочества. Регент развернул их, не теряя ни секунды, и приказал слугам уйти.
— Итак! — вскричал Филипп, долго и с восторгом любуясь чертами царицы. — Итак, вот эта библейская герцогиня!.. эта Балкида, царица амиаритов!.. эта юная и лучезарная возлюбленная Соломона, сына Давидова, величайшего из всех царей в мире! Как она хороша!.. Как она хороша!..
— Царица Савская, — спросил Рауль, улыбаясь, — имеет несказанную честь нравиться вашему королевскому высочеству?
— А! Теперь я понимаю, — прошептал регент, — понимаю, почему Соломон оставил для нее своих семьсот законных жен и три тысячи наложниц. И я увижу ее живой, — прибавил он после продолжительного и безмолвного созерцания, — такой, как она была в дни своей юности и любви?
— Да, ваше высочество, вы ее увидите.
— Смогу ли я говорить с нею?
— Можете, ваше высочество.
— Будет она отвечать мне?
— Не могу утверждать этого, ваше высочество.
— Но, по крайней мере, будет ли она отвечать вам при мне?..
