Вначале Ши Юй-кунь исполнял отдельные произведения о мудром и проницательном судье Бао. Но отдельные истории плохо связывались воедино. Это явно мешало привлечению постоянных слушателей. Рассказывают, будто Ши Юй-кунь долго не мог ничего придумать. И вот однажды, в праздник Начала лета — пятого числа пятого лунного месяца, на стене одного из домов он увидел раскрашенный лубок: кот, гоняющийся за бабочкой. Это было аллегорически зашифрованное пожелание спокойно дожить до глубокой старости. (Дело в том, что слово «бабочка», по-китайски «де», звучит также, как слово «де» — «девяностолетний старец».) Народная картинка натолкнула Ши Юй-куня на мысль создать новую, полную приключений историю о судье Бао, которому помогают храбрые защитники справедливости. В соответствии с сюжетом лубка он ввел в повествование ловкого героя Чжань Чжао по прозванию Императорский Кот, а другого персонажа, проныру и развратника, которого тот преследует и ловит, назвал Пестрая Бабочка. Братьям-мышам Чжао-ланю и Чжао-хуэю сказитель дал фамилию Дин, которая записывается тем же иероглифом, что и слово «гвоздь», а именно на двух гвоздиках и висела на стене картинка.
Старая китайская литература изобилует многочисленными отсылками к древним текстам и историческими аналогиями. В народном искусстве, будь то сказ или лубок, игрушка или вырезка из красной бумаги, почти всегда своя система символов и ассоциаций. Ассоциации эти основаны не столько на древней литературе, сколько на традиционных народных верованиях и на простых бытовых впечатлениях, далеко не всегда улавливаемых иностранным читателем. Так, например, к празднику Начала лета в Китае полагалось плести из камыша изображения драконов, а из полыни — тигров. Камыш с давних пор ассоциировался у китайцев с мечом и символизировал меч, разрубающий нечисть, а полынь, сигареты из листьев которой применялись для целебных прижиганий, считалась средством, избавляющим от наваждений и напастей. Дракон и тигр составляли, таким образом, своеобразную пару в борьбе со злым началом, вот почему и двух героев, судьбы которых в сказе связаны между собой, Ши Юй-кунь назвал Ша Лун и Ай Ху, то есть Песчаный Дракон и Полынный Тигр. Изображения тигров из полыни делались обычно очень маленькими, величиной с черный боб, и храбрец Ай Ху — соответственно молод и невелик ростом, он совсем еще мальчик.
Как и в Европе, где в прежние времена по улицам бродили шарманщики с обезьянкой, в узких переулках старого Пекина некогда можно было встретить потешников. Они трубили в большую трубу, напоминающую сурну, и созывали народ смотреть «представление». За спиной у потешника висел ящик, над которым возвышалось проволочное сооружение вроде башни замка. В ящике жили пестрые мышки, которые по сигналу хозяина выбегали в «башню» и ловко крутили разные хитрые колесики, почти такие же, как в наших клетках для белок. Мыши эти всегда были сыты, держались заносчиво и важно. Эти же черты характера приписал Ши Юй-кунь Золотоволосой Мыши Бай Юй-тану. Одна стенка ящика, где жили мыши, была обычно затянута проволочной сеткой, вот почему и Бай Юй-тану уготована в романе необычная смерть: он пытался пробраться в Небесную башню, но попал в натянутую сеть и погиб. Так, по преданию, отразились в сказе Ши Юй-куня различные зрительные и жизненные впечатления автора.
В действительности, надо думать, процесс создания авантюрно-героического повествования о трех храбрых и пяти справедливых был сложнее. Народный рассказчик, даже будь он талантливым творцом самостоятельного оригинального повествования, всегда в большей мере опирается на уже существующую традицию, чем литератор. А в традиции китайского сказа до Ши Юй-куня существовал рассказ о пяти мышах и чудесном коте. В провинции Хунань, например, пользовалась популярностью история под названием «Пять мышей устраивают скандал в Восточной столице». При династии Сун во времена государя Жэнь-цзуна жил молодой студент-конфуцианец Ши Цзы-ин. Сдав экзамены в уездном городе, он отправился в столицу, намереваясь принять участие в государственных экзаменах, а если повезет, то и получить чиновничью должность. По дороге он встретил пять мышей-оборотней. Оборотни заманивали путников и высасывали у них кровь. Простодушный Цзы-ин рассказал им о себе и своих домашних. Тогда пятая мышь, приняв облик студента, явилась в его дом. Жена встретила оборотня как супруга, ничего не подозревая. Когда же сам Ши вернулся из столицы, то с удивлением увидел, что его место хозяина и мужа занято двойником. Разгневанный Цзы-ин подал жалобу начальнику уезда. Тот не знал, как разрешить это странное дело. Случилось так, что первый министр как раз инспектировал пограничные области и оказался в тех краях. Начальник округа доложил ему о происшествии. Первый министр решил сам им заняться. Тогда пятая мышь, боясь разоблачения, колдовским способом сообщила обо всем четвертой и попросила ее помощи. Четвертая мышь-оборотень тотчас же приняла облик первого министра и тем самым еще больше запутала судебное дело. 06 этом стало известно при дворе, и тогда вдруг оказалось, что во дворце одновременно находятся два «одинаковых» государя и две императрицы. Обескураженный принц-наследник призвал правителя столицы мудрого Бао и повелел как-то покончить со столь странным делом. Но тут первая мышь приняла облик самого судьи Бао, и все еще больше запуталось. Тогда подлинный Бао лег на волшебное ложе, чтобы в чудесном сне доложить об этом деле самому небесному владыке — Нефритовому государю. Нефритовый государь тотчас повелел своему чудесному коту опуститься на землю и изловить тех мышей-оборотней. Нечего и говорить, что повеление верховного владыки было немедленно исполнено. На том дело и кончилось. Ши Цзы-ин соединился со своей супругой, а впоследствии получил и чиновничий пост.
Из приведенного здесь старинного сказа Ши Юй-кунь позаимствовал основную сюжетную канву (появление мышей-оборотней в столице, борьба небесного кота с мышами), а также образ мудрого правителя и судьи Бао. Но одного этого было мало, чтобы создать сложное авантюрно-героическое произведение. Известно, что в репертуаре Ши Юй-куня были старинные сказы о запутанных судебных делах: и история про таз, который был сработан из черной глины, замешанной на пепле безвинно убитых путников, и дело об убийстве торговца в деревне Цилицунь, и некоторые другие увлекательные повествования. Первая из этих историй легла в основу пятой главы романа Ши Юй-куня, вторая составила сюжет восьмой главы, и так далее.
Почти все истории были связаны с именем легендарного судьи Бао. Реальный прототип этого героя многочисленных сказаний — Бао Чжэн родился в 999 году и умер в 1062 году. Он действительно был правителем города Кайфына — столицы Северосунской династии. Уже в его официальном жизнеописании, помещенном в «Истории династии Сун», составленной в XIII веке, мы находим элементы идеализации Бао Чжэна. «Находясь во дворце, он всегда был решителен и тверд, родные государыни и евнухи при нем не смели чинить беззаконий. Все, кто слышал о нем, трепетали. Улыбку его люди сравнивали с чистой водой в реке Хуанхэ. Малые дети и женщины — все знали его имя и звали его Бао дайчжи, то есть придворный чиновник Бао. В столице тогда говорили: «Раз есть подобный Владыке ада старец Бао, ни за взятку, ни по знакомству па экзамене не пройдешь». Так писали о нем авторы династийной истории, жившие лет через двести после самого Бао. Стоит заметить, однако, что в официальной его биографии весьма мало говорится как раз о чисто «детективных» способностях Бао. Там приведен лишь один нехитрый случай: как Бао нашел человека, отрезавшего язык у коровы, принадлежащей соседу. Впоследствии, как это часто бывает в фольклоре, самые различные детективные истории стали связываться с именем судьи Бао. Очень может быть, что даже и единственное упомянутое в жизнеописании дело о корове приписано Бао уже авторами династийной истории: в «Зерцале судебных казусов», созданных, по крайней мере, лет на сто раньше «Истории династии Сун», аналогичный случай удачно расследует не Бао, а некий уездный начальник Цянь Хэ.
