которой мальчики могли бы спуститься к лошадям, не было. Во время своих утренних поисков они обошли вокруг почти всего холма и видели, что он был отвесный со всех сторон. Как им добраться до своего лагеря? Был только один путь - вниз по ущелью, но, стоит им попытаться пройти по нему, медведи обязательно нападут на них.
Мальчики, испуганно глядя друг на друга, переговаривались шепотом. Все трое хорошо понимали опасность положения. Уйдут ли медведи из ущелья, после того как насытятся? Нет. Пещера, которую заметили юные охотники, несомненно, служит логовом этим медведям. Даже если гризли войдут в нее, какая гарантия, что они не выпрыгнут оттуда, когда мальчики будут спускаться вниз? И тогда звери легко настигнут их среди камней и кустов. Если мальчики попытаются спуститься, кто-нибудь из них погибнет, а может быть, и все. Не выйдут ли медведи на равнину? Может быть, они отправятся к источнику, чтобы напиться, или еще за чем-нибудь? Но даже если гризли отойдут, они увидят, как мальчики будут спускаться, и могут легко нагнать их, прежде чем те достигнут лагеря или своих лошадей. Лошади пасутся на свободе и находятся сейчас далеко в прерии. В этих мыслях было мало утешительного, а еще меньше - в предположении, что свирепые звери не удовлетворятся съеденным и им придет в голову вскарабкаться на вершину и поискать, нет ли там еще мяса. Последнее было страшнее всего, так как мальчики знали, что на всем плато нет такого места, где можно было бы спрятаться надолго, а спуститься вниз, если медведи обнаружат их и будут преследовать, совершенно невозможно.
Одолеваемые этими страшными мыслями, мальчики стояли на коленях, пригнувшись и осторожно выглядывая из-за листвы алоэ, время от времени шепотом сообщали друг другу разные планы спасения, приходившие им в голову. Но все планы были основаны на слабой надежде, что медведи на некоторое время уйдут из ущелья и дадут братьям возможность спуститься. Никакого другого способа спастись мальчики придумать не могли.
Иногда Базилю приходило в голову хорошенько прицелиться и выстрелить в одного из этих огромных животных. Франсуа горячо приветствовал эту идею, а Люсьен решительно возражал. Он говорил, что это лишь разозлит медведей и сразу приведет их наверх, что одной пулей невозможно убить гризли, если только она не попадет ему в сердце или в мозг, а целясь из-за утеса, было очень мало надежды попасть с такой точностью. Даже если удастся убить одного, другие медведи будут мстить за смерть своего товарища. А одним залпом вряд ли можно будет убить их всех.
Доводы Люсьена восторжествовали, и менее благоразумные братья, оставив мысль о том, чтобы стрелять, продолжали молча сидеть на прежнем месте, глядя вниз.
Почти полчаса мальчики не двигались с места, наблюдая и выжидая. Медведи закончили трапезу, сожрав абсолютно все. Насытились ли они? Нет. Бараний окорок был каплей в море для прожорливых гризли и, казалось, лишь раздразнил их. Звери догадались, откуда пришел их завтрак: сверху, и надо было пойти туда и поискать, нет ли чего на обед. Они подняли морды и посмотрели наверх. Мальчики быстро спрятали головы в листве. Поздно! Медведи увидели их и через минуту уже мчались галопом наверх.
Первой мыслью наших охотников было бежать, и они все вскочили на ноги, но Базиль, вдруг рассердившись, решил попробовать задержать врагов выстрелом. Он навел ружье на ущелье, по которому бежали медведи, и выстрелил. Братья последовали его примеру. Франсуа выстрелил сразу из обоих стволов, которые были заряжены крупной дробью. Один из медведей - это был медвежонок покатился вниз по ущелью, но, после того как раздался залп, мальчики увидели, что самый большой медведь карабкается наверх, яростно рыча. Охотники, у которых не было времени перезарядить ружья, бросились бежать по плато, не зная даже, куда бежать.
Добежав до середины плато, все трое остановились и посмотрели назад. Первый медведь как раз поднимался на утес и в следующее мгновение кинулся за мальчиками. Они надеялись, что куски мяса привлекут внимание медведя и задержат его, но этого не случилось. Мясо лежало в стороне от тропинки; кроме того, зверь был в ярости. Его ранило выстрелом, и он желал отомстить.
Это был ужасный момент. Разъяренное чудовище находилось в трехстах ярдах от наших охотников. Через несколько секунд оно кинется на них, и кто-нибудь из братьев сделается его жертвой...
Но в критические минуты смелые умы находят выход из положения. Таков был Базиль. В других случаях он бывал опрометчив и часто неблагоразумен, но в минуты величайшей опасности становился спокойным и рассудительным даже больше, чем его склонный к философии брат Люсьен. Мысль, которая до сих пор почему-то не приходила в голову никому из них, сейчас, в минуту опасности, вдруг осенила его. Базиль вспомнил, что медведь гризли не умеет лазить на деревья, и, крикнув: «К деревьям! К деревьям!» - в то же мгновение обхватил одну из сосен и стал карабкаться вверх со всем проворством, на какое только был способен.
Люсьен и Франсуа последовали его примеру; каждый влез на ближайшее от него дерево, так как медведь был меньше чем в двадцати шагах от них и не было времени выбирать. Однако, прежде чем медведь приблизился, все трое уже сидели на соснах, забравшись как можно выше.
Медведь подбежал и, увидев, куда они залезли, стал бегать от дерева к дереву, рыча от ярости и досады. Он поднимался на задние лапы и пытался дотянуться до нижних веток передними лапами, точно хотел или подтянуться, или свалить дерево. Гризли набрасывался то на одно дерево, то на другое, яростно тряся их. Он рвал когтями кору деревьев, и она разлеталась в разные стороны большими кусками. Дерево, на котором прятался Франсуа, было совсем тонкое и так дрожало под могучими ударами зверя, что мальчик рисковал упасть на землю. Но страх заставил Франсуа напрячь все свои силы, и он мужественно держался, ободряемый криками Базиля и Люсьена. Вскоре, видя, что ему не удается свалить мальчика, медведь отошел и снова подступил к деревьям, где сидели Базиль и Люсьен. Но и эта попытка кончилась для него неудачей: он только содрал со стволов всю кору на уровне своего роста. Медведь так терзал стволы зубами и когтями, что
