в буше. Жизнь тогда была гораздо более дикой и опасной, уверяю вас. Мы можем сами о себе позаботиться.
- ‘Тогда я уйду,’ - сказала Шафран. - Могу я вас подвезти? - спросила она Бенджамина и Вангари.
- ‘Все в порядке, - сказал Бенджамин. - Мы приехали сюда на велосипедах. Мы поедем обратно в клинику.
Шафран поцеловала Вангари на прощание и пожала руки всем остальным. Она села в машину и поехала в клуб "Мутайга", где собиралась провести ночь. Ее разум пытался осмыслить все, что произошло в доме Плейстеров.
Она не заметила черный седан, который выехал на дорогу примерно в пятидесяти ярдах позади нее и следовал за ней всю дорогу до клуба.
Вернувшись на следующий день в Лусиму, Шафран спросила у отца имя чиновника из Дома правительства, с которым он познакомился на матче по крикету в Загородном клубе Ванджохи.
- ‘Стэннард,’ ответил Леон. - Рональд Стэннард ... Он был интересным молодым человеком. Выглядит как совершенно мокрое одеяло, и он сильно подвел себя в глазах толпы Ванджо, будучи грязно больным при виде того, как слугу клуба выпороли за воровство.
- Я его не виню. Это отвратительное наказание.
- Тогда вы прекрасно поладите. В юном Стэннарде есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд. Он чертовски хороший игрок в крикет и к тому же храбрый. Требуется настоящее мужество, чтобы держать себя в руках, когда быстрый котелок бросает его, но тогда Стэннард стоял на своем, и он сделал это снова, когда мы говорили о политической ситуации. У него гораздо больше здравого смысла, чем у некоторых его хозяев в Доме правительства.
- В таком случае я немедленно напишу ему.
Герхард уехал в Германию по делам, связанным с продажей различных активов семьи Меербах, так что Шафран осталась в Лусиме на неделю или около того. Леон и Гарриет любили, когда у них оставались внуки, и для Шафран это было более общительно, чем болтаться по собственному дому, когда не с кем поговорить.
Она написала письмо Стэннарду и поехала в Накуру, ближайший город любого размера, чтобы быть уверенной, что получит его с дневной почтой в Найроби. Два дня спустя она сидела в кабинете отца, обсуждая последние отчеты "Кортни Трейдинг", каирской компании, основанной ее дедом Райдером Кортни, когда в дом пришли двое посетителей.
Первым был мужчина средних лет в костюме каменного цвета, накрахмаленной белой рубашке, полковом галстуке и стально-седых усах в тон его коротким аккуратным волосам. Он нес черный кожаный портфель с королевским гербом, отчеканенным золотом под ручкой. Рядом с ним стоял невзрачный молодой человек с преждевременно редеющими волосами и молочно-белой кожей, которая горит при первом взгляде на солнце.
- ‘Привет, Хендерсон,’ сказал Леон, пожимая руку пожилому мужчине. Он повернулся к Шафран. - Мы с мистером Хендерсоном познакомились на том самом крикетном матче, где отличился Стэннард, моя дорогая.
- ‘Я был капитаном Стэннарда, - объяснил Хендерсон, в то время как его спутник смущенно кивнул в знак приветствия.
- Должна признаться, я не ожидала увидеть вас так скоро, мистер Стэннард, - сказала Шафран, пожимая ему руку. - Я отправила письмо только на днях.
- ‘Что это за письмо? - спросил Хендерсон.
- Я написала мистеру Стэннарду по поводу обращения с мужчинами и женщинами кикуйю в центрах задержания.
- Я ... э-э ... Ну, я не думаю ... Нет, я уверен, что не получал этого письма, - сказал Стэннард.
- ‘Так почему вы здесь?
Хендерсон проигнорировал Шафран. Он обратился к Леону:
- К сожалению, мы здесь для того, чтобы поговорить с вашей дочерью, миссис Кортни Мирбах. Это чрезвычайно серьезное дело, которое может иметь для нее серьезные последствия.
- В таком случае, Хендерсон, почему бы вам не обратиться к ней со своими замечаниями? Моя дочь - взрослая женщина. Она вполне способна сама о себе позаботиться.
- ‘Это твой дом, Кортни,’ сказал Хендерсон. - Ты имеешь право знать, почему мы здесь. А теперь я должен спросить вас, можем ли мы со Стэннардом где-нибудь спокойно побеседовать с миссис Кортни Меербах?
- Мой кабинет подойдет, - Леон посмотрел на Шафран и тихо добавил: - Я предлагаю тебе сесть за стол. Напомни им, кто здесь главный, а?
- ‘Следуйте за мной, - сказала Шафран.
Ей было ясно, что, учитывая ситуацию в Кении, слова "чрезвычайно серьезное дело" должны были иметь какое-то отношение к Мау-Мау. Но что такого она сделала, что могло иметь серьезные последствия?
Шафран не собиралась ждать, пока они перейдут к делу. Она хотела взять инициативу в свои руки.
- Расскажите мне точно, в чем дело, - попросила она, как только Хендерсон и Стэннард заняли свои места напротив стола. Стэннард достал блокнот и ручку, готовый записать разговор.
- Речь идет о вашей связи с Джомо Кеньяттой, лидером движения "Мау-мау". В частности, мы расследуем вашу встречу с ним в доме двух известных сторонников терроризма, преподобного Джаспера Плейстера и его жены, миссис Агаты Плейстер, в их собственности в Морнингсайде, в прошлую среду вечером. Вы отрицаете, что присутствовали на той встрече?
Шафран увидела, что Станнард слегка напрягся в своем кресле, внезапно проницательный и настороженный, мельком увидевший свое спортивное «я», ожидая, чтобы узнать, как она отреагирует.
- Я не отрицаю, что была на встрече с мистером Кеньяттой в доме Плейстеров, - сказала она. ‘Но я, конечно, не верю, что мистер Кеньятта является лидером Мау-мау или что Плейстеры питают какие-либо симпатии к террористам.
Стэннард едва заметно кивнул. Шафран заметила это, но Хендерсон был слишком занят, чтобы заметить его атаку.
- При всем моем уважении, миссис Кортни Меербах, богатая домохозяйка, даже не имеющая вашей репутации галантности , не может обладать разведданными, доступными Правительственному дому, и не обладает специальными знаниями, необходимыми для такой оценки.
Шафран расхохоталась. Стэннард удивленно оторвался от блокнота. Хендерсон был в ярости.
- Мне очень жаль, но я не вижу во всем этом ничего даже отдаленно забавного. У вас очень серьезные неприятности, мэм, и ...
- Нет, мистер Хендерсон, это у вас неприятности, - перебила Шафран, пока Стэннард записывал свои стенографические записи. - Вы клевещете на меня и выставляете себя полным дураком. Вы должны знать,
