Палач ошеломленно уставился на кабатчицу. Като схватила его за шиворот, развернула и приперла к стене. Теперь ее пальцы впились в горло карлика. В коридоре воцарилось молчание. Слышался лишь хрип палача и тяжелое дыхание Като.
— Пощади! — взмолился карлик, потерявший голову при виде разъяренных женщин.
— Где они? — прохрипела Като.
— Там! — ответил палач.
— Открой! Открой сейчас же! А то прирежу!
Като говорила тихо и не очень членораздельно, точно в бреду. Чудовище протянуло руку, указывая на круглый железный выступ в стене, футах в пяти над воротом.
Кабатчица отшвырнула карлика и кинулась к стене. Она начала отчаянно молотить кулаком по выступу. Но после первого же удара раздался щелчок и металлическая дверь медленно распахнулась. В коридор выбрались два человека, бледные, словно привидения. Лица их еще искажало чудовищное напряжение, в расширенных глазах застыло безмерное удивление…
— Живы! — заорала Като, смеясь и плача.
— Живы!
— Като! — хором вскричали отец и сын.
На какой-то миг ошеломленные Пардальяны замерли в коридоре, полном женщин. А воительницы Като хохотали, поздравляли друг друга, хлопали в ладоши, что-то горланили, рыдали… И лишь тогда до Пардальянов дошло…
Дошло, что Като, собрав свое войско, повела женщин на штурм Тампля, что они, сражаясь, победили и прорвались в страшную темницу. Дошло, почему как раз в ту минуту, когда несчастные занесли над собой кинжалы, механика остановилась и дверь открылась! Като спасла их от неминуемой смерти! Вот что поняли за долю секунды отец и сын.
Они кинулись к Като, дружно бросились ей в ноги, и каждый приник к ее руке долгим поцелуем. Като же молча привалилась к стене, не в силах произнести ни слова. Для ее простой, темной, но щедрой души преклонение таких людей, как Пардальяны, было воплощением самых возвышенных грез.
Страшный карлик тем временем ускользнул, удрал на своих коротеньких ножках, его гнал вперед страх… В коридоре опять стало тихо, и ясно донесся шум развернувшегося на парижских улицах сражения.
Первым очнулся Пардальян-старший. Он встал с колен, брови его грозно сошлись, усы воинственно встопорщились.
— Пошли! Мы должны отомстить!
— Да, — сказал шевалье, поднимаясь. — Нас ждут дела.
Голос Жана звучал совершенно спокойно, без малейшего намека на волнение или тревогу.
Но отец почувствовал в словах сына скрытую угрозу и пробормотал чуть слышно:
— Пусть волки теперь поостерегутся — лев вырвался из клетки… Пойдем же, Като!
Като хотела сделать шаг, но не устояла на ногах и рухнула на пол. Рукой она молча указала себе на грудь; вся правая сторона ее тела была залита кровью. Пардальян-старший осторожно разорвал потрепанный корсаж и увидел глубокую рану на груди. Она постоянно кровоточила.
— Уходите! — прохрипела Като.
— Без тебя? Никогда!
Несчастная женщина улыбнулась. Глаза ее с выражением безграничной собачьей преданности остановились сперва на ветеране, потом на шевалье.
— Все-таки… все-таки, — с трудом произнесла Като, — они до вас не добрались… уходите же… прощайте!
Оба Пардальяна, упав на колени, поддерживали умирающую… Шевалье приподнял ей голову. А Като все улыбалась, хотя отлично осознавала, что пришел ее последний час. Внезапно ее глаза, устремленные на шевалье, затуманились… Като дернулась и застыла. Душа ее отлетела от тела, а губы все еще продолжали улыбаться. Последний взгляд Като был обращен на Жана…
— Скончалась! — вздохнул Пардальян-старший.
— Вот они! Вот они! — разорвал тишину коридора чей-то безумный, пронзительный и кровожадный вопль.
В коридор ворвался разъяренный мужчина. Лицо его искажала злобная гримаса… За ним следовали два десятка солдат. Это был Руджьери! Руджьери, явившийся за своей добычей, за драгоценной кровью, необходимой для осуществления безумной мечты безумного мага — для воскрешения его сына Деодата.
Оба Пардальяна рванулись к выходу из коридора. Женщины инстинктивно прижались к стенам, пропуская отца с сыном. Но, дав дорогу беглецам, воительницы Като тут же помчались вслед за ними с криками:
— Като умерла!
— Отомстим!
— Смерть солдатам!
Путь Пардальянам преградили два взвода солдат. Двое стражников, оказавшихся впереди, тут же пали от рук отца и сына, сраженные странными, короткими и острыми кинжалами, похожими на шило. Ошарашенные стремительной атакой и обалдевшие от воплей разъяренных фурий, остальные охранники в замешательстве остановились. Пардальяны же успели подобрать копья двух убитых солдат.
Коридор был очень узок: лишь два человека могли стоять в нем плечом к плечу. Отец с сыном опять бросились вперед, и еще двое стражников покатились по полу. Амазонки Като потрясали оружием, осыпая солдат чудовищной бранью. Те в беспорядке отступили; под натиском женщин им пришлось подняться наверх по винтовой лестнице.
Пардальяны молча кинулись к лестнице и принялись пробиваться наверх. Солдаты пытались перекрыть им дорогу, но под натиском отца и сына отступали, поднимаясь все выше. Пардальяны двигались вперед отчаянными рывками: удар копья, стоны, проклятия — и очередной стражник катился вниз по ступеням.
И вдруг отец с сыном увидели над головой небо. Они поняли, что одолели лестницу и выбрались во двор. Оба глубоко вздохнули и одновременно подняли глаза, чтобы убедиться, что все это — не сон. Они увидели мрачную громаду Тампля, а над ней — бледные звезды в рассветном небе.
Тут прозвучала команда:
— Огонь!
Оба Пардальяна упали ничком, и пули просвистели над их головами. Отец и сын стремительно вскочили и метнулись в сторону…
Командовавший солдатами офицер выстроил своих людей в шеренгу в глубине двора и, поскольку после выстрела аркебузы были разряжены, отдал приказ: «Вперед!»
Словно смерч закрутился в узком тюремном дворике, освещенном первыми отблесками зари. Солдаты бросились выполнять приказ, пытаясь окружить Пардальянов. Те неистово сопротивлялись. В конце концов ветеран с сыном встали спина к спине, и их копья не позволяли нападавшим приблизиться. Солдаты беспомощно топтались вокруг, а позади них с жуткими воплями бесновались женщины.
В углу двора метался совершенно потерявший рассудок Руджьери. Он рвал на себе волосы и сыпал проклятиями. Ему казалось, что добыча ускользает. Обезумев от отчаяния, астролог кинулся к главным воротам и открыл их.
— На помощь! На помощь! Они сбежали! — завопил Руджьери, выскочив за ворота.
По улицам бежали группы католиков с белыми повязками на рукавах.
— Сюда! Сюда! — надрывался астролог. — Здесь два гугенота! О Боже! Они не слышат меня!
