– взрослая дама, жена наследника престола, в скором времени – и королева: весь мир был у ее очаровательных ножек и крутился для ее развлечения и удовольствий.
Эти удовольствия иногда переходили разумную грань отнюдь не аскетических французских двора и общества, и тогда разражались скандалы, бросавшие на престол тень, а падавшие густейшей вуалью на репутацию Ее Величества, а косвенно – и короля. К тому же общество уже было подготовлено к определенной оценке подобных действий и проступков, так что каждое лыко с большим удовольствием и надлежащим тщанием ставилось в нужную строку.
Самым из известных и с удовольствием тиражируемым до бесконечности всеми силами и средствами, скажем так, недоразумений, в которое попала Мария-Антуанетта, было знаменитое «дело с ожерельем королевы», в котором многие в дальнейшем с охотой увидят чуть ли не судьбоносное событие, во многом способствовавшее падению королевской власти.
Дело началось еще при Людовике ХV, когда несколько известных парижских ювелиров изготовили для графини Дюбарри по заказу короля драгоценное ожерелье. Заказ только был исполнен, как заказчика не стало – и ожерелье, казалось известное уже всему высшему свету, осталось в сейфе ювелиров. Сменился король, его королева, зная об этом ювелирном чуде, уже не могла его себе позволить – хотя и очень-очень хотела. И об этом королевском желании также знали все заинтересованные люди. Включая, естественно, одну из ближайших подруг королевы – графиню Жанну Ламот-Валуа, родственницу королевского семейства через предка – побочного сына короля Генриха II (отсюда – и звонкая фамилия Валуа). И вот через некоторое время графиня появляется у ювелиров и говорит, что Ее Величество все же нашла возможность приобрести искомое украшение, и в качестве плательщика предъявляет одного из самых знатных людей государства – принца и кардинала Рогана (представителя бретонского княжеского рода, потомка древних бретонских королей, в семье которых ходил гордый девиз: «Королем быть не могу, герцогом не желаю: я – Роган»). Роган оплатил первый взнос за ожерелье и написал ряд расписок на остальную сумму.
После чего передал ожерелье графине – для поднесения королеве, у которой он надеялся тем самым добиться максимального расположения и вернуть свою роль при дворе, пошатнувшуюся последнее время в силу ряда обстоятельств. Но особенного приближения к средоточию власти не произошло – и поэтому, когда пришло время выплаты следующей части суммы, ювелиры не получили ничего. Взбешенные, те подали в суд. Принца и графиню арестовали. Роган честно рассказал, как и для чего он покупал это ожерелье, даже рассказав, что получил гарантии своего фавора и дальнейшего финансирования своей покупки от некоей закутанной в плащ женской фигуры, с которой ему во дворце ночью устраивала встречи графиня и которую он считал королевой. Мария-Антуанетта, опрошенная, естественно, приватно, отвергла и участие в подобных встречах, и получение ожерелья. Таким образом все стрелки перевели на графиню. Ее, светскую даму, подругу королевы и саму особу королевской крови, приговорили к сечению плетьми, клеймению и пожизненному заключению (в этом приговоре косвенно видны и слабость короля, и его страх за возможное привлечение к делу супруги, и, вероятно, оставшееся генетическое неприятие Бурбонами предшествующей династии). Ведь всем было ясно, что самой графине ожерелье было не нужно – носить нельзя, продать – даже по частям – нельзя, ставка же слишком высока – репутация, свобода и вся дальнейшая жизнь. Да и Роган, человек светский, вряд ли мог перепутать гаранта своего возвеличивания, даже закутанного в плащ, еще с кем-то. Тем более что покупка обошлась ему в достаточно астрономическую сумму – 1 миллион 600 тысяч ливров – и в этом случае он также ставил на кон свою репутацию. Впрочем, его оправдали. Ожерелье так и не нашли, а графиня вскоре – с помощью королевы – бежала из заключения и перебралась в Лондон, где вскоре умерла, не выдержав потрясений, в возрасте тридцати пяти лет, предварительно опубликовав памфлет против Марии-Антуанетты и высших лиц государства.
Понятно, что здесь интрига более сложная, чем видно при первом рассмотрении. Ведь графине явно давались гарантии безопасности, да и сама она, такое ощущение, не видела никакой опасности в этой интриге, будучи, видимо, уверенной, что королева точно заплатит. Следовательно, кто-то пообещал королеве частичное финансирование покупки, сыграв на ее слабости – привычке исполнения собственных прихотей, так как Роган изначально не собирался оплачивать ожерелье целиком. А потом это обещание было дезавуировано – и королеве пришлось предавать подругу, перед которой она чувствовала себя виноватой, поэтому и помогая ей бежать из тюрьмы, заранее зная, что отныне графиня ее ненавидит и постарается публично с ней расплатиться. Знала, но помогала, наказывая себя за тот страх, поддавшись которому она обрекла подругу на физические и нравственные страдания и сломав ей судьбу. И расплата последовала – памфлет гулял по всей Франции. Кто знает, не планировал ли подобной информационной войны неизвестный, в дальнейшем исчезнувший, спонсор и не она ли была тайной целью всей этой интриги?..
Ведя светский, рассеянный и, следовательно, роскошный образ жизни, королева столь же естественно противостояла тем, кто в силу служебного положения или здравого смысла хотел этот ее образ жизни несколько умерить и ввести в более ограниченные с точки зрения бюджета рамки. Иными словами, она была несомненным лидером придворной партии, боровшейся против королевских контролеров финансов, пытавшихся что-то сделать с бюджетом государства, чтобы оно не стало уже завтра банкротом, и поэтому возбуждавших ненависть привыкшей к системе бонусов придворной камарильи. И тем самым подписывающим себе отставку, так как король, с годами попавший под каблучок супруги, очень часто уже не мог защитить и отстоять своих финансистов.
Столь же ревностно королева отстаивала и интересы страны своего детства. И то и другое вскоре ей зачтется по самой высшей шкале, где итоговой ставкой будет ее жизнь и жизнь ее мужа. Ибо Революция, чудовище обло, озорно, стозевно и лайя, было уже при дверях…
Далее, с началом революции, ее жизнь – это череда опасностей, волнений и… переездов: все далее от средоточия королевской власти. Все ближе к последнему приюту приговоренных. Из Версаля, подвергшись 5–6 октября 1789 года нападению революционно разагитированных масс, она переселяется с мужем в Тюильри. После неудачного побега за границу они с Людовиком оказываются заключенными знаменитого Тампля. Потом – после казни короля – ее переводят в тюрьму Консьержери, где она и просидит до самой смерти – 16 октября 1793 года.
Мария-Антуанетта с розой.
