Теперь гиксос схватил свой собственный лук необычной формы. Одним движением поставил стрелу на тетиву, вскинул лук и выпустил ее. Она поднялась выше стрелы Тана и пролетела у него над головой, свистя, как крыло гуся. Пронзила бы меня, если бы не прошла выше на расстоянии вытянутой руки. Вонзилась в основание трона фараона, задрожала в кедровой балке, как оскорбление, а царь гиксосов снова рассмеялся, развернул колесницу и помчался по равнине к своему войску.
Именно тогда я осознал, что мы обречены. Как могли мы устоять против стремительных колесниц и изогнутых луков, настолько превосходивших наши? Не я один почувствовал приближение беды. Когда отряды колесниц начали строиться на равнине и понеслись на нас волнами, стон отчаяния пронесся по рядам воинов Египта. Я понял, как войска красного самозванца были рассеяны без боя, а узурпатор умер, не успев обнажить меч.
Колесницы на ходу построились в колонны по четыре в ряд и понеслись прямо на нас. Только тогда мое сознание прояснилось, и я побежал вниз по склону холма. Задыхаясь, подбежал к Тану и крикнул ему:
– Пики с флажками означают слабые места в наших рядах. Их удар будет направлен туда и вон туда.
Гиксосы каким-то образом узнали наш боевой порядок и распознали слабые места в расположении войск. Их царь расставил флажки точно на стыках между нашими отрядами. Уже в тот напряженный момент у меня появилась мысль о шпионе или предателе, но я отбросил ее и на какое-то время забыл.
Тан мгновенно отреагировал на мое предостережение и приказал передовым частям выбежать вперед и схватить пики с флажками. Я хотел, чтобы их переставили, тогда мы приняли бы удар врага самыми сильными отрядами, но на это не оставалось времени. Прежде чем наши воины успели добежать до меток, передние ряды колесниц обрушились на них. Многие погибли под стрелами, выпущенными с приближающихся экипажей: лучники наших врагов били невероятно точно.
Оставшиеся в живых повернули и побежали назад, пытаясь найти обманчивое спасение в наших рядах. Колесницы без всякого усилия догоняли их. Возницы управляли скачущими галопом упряжками легкими, ласкающими касаниями ремня. Вместо того чтобы давить свои жертвы, они чуть отворачивали в сторону и неслись мимо них на расстоянии не больше локтя – только тогда я заметил ножи. Их кривые лезвия торчали с дисков колес, как клыки чудовищных крокодилов.
Я увидел, как одного из воинов ударило вращающимися клинками. Казалось, он растворился в облаке крови. Отрезанная рука полетела в воздух, а окровавленные обрубки изуродованного тела бросило на землю, и колесница полетела дальше без малейшей задержки. Удар фаланги колесниц был по-прежнему направлен на стык между нашими отрядами. И хотя я слышал, как Крат приказал послать туда подкрепление, было слишком поздно.
Строй колесниц врезался в стену щитов и копий и прорвался сквозь нее, как сквозь полосу речного тумана. В один миг линия наших воинов, которые выдерживали атаку лучших сирийских и хурритских войск, была рассечена надвое.
Лошади топтали копытами сильнейших наших воинов. Вращающиеся колесные ножи пробивали доспехи, отрезали головы и конечности, словно тонкие побеги лозы. Со своих высоких повозок гиксосы осыпали воинов стрелами и дротиками. В плотных рядах обороняющихся не было от них спасения. Потом колесницы хлынули в образовавшуюся брешь и прошли сквозь наш строй, веером расходясь в разные стороны, разбивая наши тылы и сея смерть.
Когда наши войска развернулись, чтобы встретить атаку с тыла, другая фаланга стремительных колесниц обрушилась на них с равнины. Первая атака разрубила наше войско надвое, отделив Тана от Крата на правом фланге. Следующий удар рассек эти половины на более мелкие изолированные группы. Войско больше не было единым целым. Только маленькие кучки по пятьдесят – сто человек стояли спиной друг к другу и сражались с мужеством обреченных.
С равнины волна за волной в клубах пыли, словно на крыльях, неслись колесницы гиксосов. Вслед за легкими двухколесными экипажами следовали тяжелые четырехколесные боевые повозки, в каждой из которых сражалось по десять человек. Борта этих повозок покрывали овчиной. Наши стрелы бессильно увязали в толстой мягкой шерсти, а мечи воинов не могли достать врагов, находившихся высоко над землей. Они в упор расстреливали нас и рассеивали строй сражающихся, превращая их в кучки перепуганных, ищущих спасения трусов. Когда один из наших сотников собрал несколько сотен человек и повел их вперед, боевые повозки откатились прочь и встали вне досягаемости наших стрел. А потом ужасные изогнутые луки остановили смельчаков. Как только атака захлебнулась, повозки снова покатились на нас.
Я понял, что схватка перестала быть боем и превратилась в побоище. Остатки отряда Крата на правом фланге истратили последние стрелы. Гиксосы перебили почти всех сотников, выбирая их по шлемам со страусовыми перьями. Воины лишились своих командиров. Побросав оружие и доспехи, они бежали к реке, но от колесниц гиксосов убежать было невозможно.
Разбитые войска правого фланга хлынули на отряд Тана, стоявший у подножия холма, и вызвали замешательство в его рядах. Перепуганные толпы смяли даже то слабое сопротивление, которое Тан еще мог оказать гиксосам. Паника заразительна, и центр нашей обороны рухнул, воины пытались бежать, но смертоносные колесницы окружили их, как волки – стадо овец.
В хаосе побоища, когда вокруг текли реки крови и войска бежали, только отряд синих твердо стоял вокруг Тана и флага Синего Крокодила. Они представляли собой маленький островок в потоке побежденных людей, и даже колесницы не сломили их, так как с чутьем великого военачальника Тан собрал свой отряд и отвел его за скалы и овраги, через которые колесницы гиксосов не могли перескочить. Синие каменной стеной окружали трон фараона.
Поскольку я находился рядом с фараоном, то был в самом центре этого острова героев. Мне было трудно удержаться на ногах, так как вокруг меня бились люди и бросались то в одну сторону, то в другую, подчиняясь приливным течениям боя, как морские водоросли на скалах у берега.
Я заметил, как Крат пробился к нам со своего разбитого правого фланга. Шлем со страусовыми перьями притягивал к себе стрелы гиксосов, и они свистели вокруг головы, как саранча, но он добрался до нас невредимым. Наши ряды открылись и пропустили его. Увидев меня, он захохотал от радости:
– Клянусь дымящимся дерьмом Сета! Это гораздо забавнее, чем строить дворцы для маленьких царевичей, правда, Таита? – Он никогда не славился остроумием, наш Крат. Мне было слишком трудно держаться на ногах, и я не стал ему отвечать.
Они с Таном встретились у трона, Крат ухмыльнулся как слабоумный:
– Я не откажусь от такой драки за все сокровища фараона. Мне бы очень хотелось заполучить волокушу этих гиксосов.
Наш Крат никогда не был великим инженером. Он до сих пор считал, что колесницы – всего лишь волокуши. Дальше воображение не шло.
Тан дружелюбно хлопнул Крата мечом по шлему вместо приветствия, но лицо его оставалось мрачным, хотя говорил он весело. Ведь он только что проиграл сражение и потерял и войско, и царство.
– На сегодня все уже кончено. Нам здесь больше нечего делать, – сказал он Крату. – Посмотрим, могут ли эти чудища гиксосов плавать так же, как и бегать. Назад, к реке! – Они вдвоем плечом к плечу стали проталкиваться через ряды воинов к трону, где стоял я.
Я видел, что творилось за нашими рядами на равнине, где разбитое войско текло к реке под ударами отрядов колесниц.
Золотая колесница царя гиксосов оставила строй и стала прорываться к нам, давя бегущих воинов и разрубая их на части сверкающими колесными ножами. Возница резко остановил лошадей, подняв их на дыбы перед самой стеной скал, защищавших нас. Легко выпрямившись, гиксос натянул кривой лук и прицелился в меня, – по крайней мере, мне так показалось. Уже нагнувшись, я понял, что стрела предназначалась другому. Она просвистела у меня над головой, и я оглянулся. Стрела ударила фараона в грудь и вошла в его тело на половину длины.
